Особый соус для героя
Шрифт:
– Мать Кристофа. Где она сейчас?
Катрин укусила себя за губу.
– Я точно не знаю. Я клала ее в стационар Љ 71, там пансионат, все дела.
– Почему вы не навещаете дочь?
– Я не хочу травмировать Кристофа еще больше, - с достоинством ответила бабушка.
– А Кристоф никогда не подвергался каким-то воздействиям, например, гипнозу? Мне очень надо знать. Некоторые его фантазии совершенно выбивают меня из колеи. Они имеют элементы внушения, как мне кажется.
Катрин
– Нет, не подвергался он никакому гипнозу, - резче, чем стоило, сказала она.
– Хорошо, - я встала и отошла за свой стул, уперлась в его спинку руками. Волны злобы от Катрин вызывали у меня безотчетный страх, - Вернемся к вашей дочке. У нее ведь было генетическое заболевание? Легкая умственная отсталость, а после шизофрения, так?
Катрин была на грани обморока.
– Откуда вы…
– Знаю. Я постаралась навести справки, хоть это и нелегко. Мне необходимо было знать что-нибудь о родных Кристофа.
Картин вскочила.
– Я забираю внука.
– Хорошо, - согласилась я, - только, когда он начнет разделывать соседских детей на гуляш и холодец, не жалуйтесь.
– Что?
– Катрин развернулась у самой двери.
– На вашего внука кто-то очень сильно влияет. Возможно, даже внушает людоедские идеи. На всякий случай, я была бы вам очень признательна, если бы ни вы, ни Кристоф ничего не ели там, куда ходите на гипноз. Тем более, что гипнозом маленьких детей не лечат.
Катрин выслушала меня с лицом полным ужаса, но непоколебимо захлопнула за собой дверь.
– Ну, что довольна?
– в ординаторскую зашел доктор, он был крайне недоволен.
– Нет, - сразу оробела я.
– Дурочка ты, - улыбнулся он, - Надо было сначала все у нее спросить, дескать, чем дочь болела и так далее. А ты и себя строишь филиал ОГПУ на выезде. Так она, конечно, разозлилась и решила, что ты все узнала обходными путями. Теперь Кристоф в руках этого живодера. Ребенку не помогли, бросили его на растерзание… Плохо, Брижит, плохо, - печально говорил доктор.
Я села на стул и расстроилась.
– Ошиблась, с кем не бывает. Ошибка фатальная, конечно, но мы, слава Богу, не саперы. Зато у тебя теперь выбора нет. Лезь в пограничье!
Я, кстати, пока слушал тут, как ты пугаешь пожилую женщину холодцом из соседского мальчика, вспомнил про богиню Кали. Была такая у Индусов, жена то ли Вишну, то ли Брахмы, то ли Шивы. Черт не разберет! Надо бы про нее почитать. Что-то мелькало там, про кровавый пир Кали.
– Брижит, - ласково позвал меня доктор, но не успел ничего сказать, в ординаторской завопила сирена, и замигал красный огонек под цифрой 35.
– Давид!
– воскликнул доктор и выскочил из палаты.
Когда мы примчались к палате, Давида уже вынимали из петли два санитара. Я на всякий случай нажала два раза на кнопку экстренного вызова.
– Что с ним?
– доктор помог уложить Давида на кровать и пощупал пульс на шее.
– Уборщица обнаружила, - сказал один из санитаров, - позвала нас, мы неподалеку были. Кажется, жив он.
– Жив, жив, - не мог отдышаться доктор, - Тяжелый, как слон.
– А чего он… - я не закончила фразу под суровым взглядом доктора.
– А того, - фыркнул он.
В дверях материализовались реаниматологи.
– Опять?
– скептически заявил один из них.
– Что опять?
– начинал злиться доктор, - Теперь глюкозой не отделаетесь. Вешаться вон полез. Живой, но так знаете, совсем слегка задыхается, - язвил ван Чех.
Самый разговорчивый из реаниматологов что-то неразборчиво ворчал. Через несколько минут Давида увезли.
– Пойдем писать объяснительную, - тяжело вздохнул доктор.
– Вот что мне писать? Попытался повеситься, так как понял, что доктор ван Чех не глюк, так что ли?
– возмущался доктор, размашисто шагая из стороны в сторону по ординаторской, размахивая руками.
– Напишите, что повесился во время острого депрессивного психоза. Ну, там ломка у него была, - равнодушно предложила я.
– Ну, да. А зав. отделением, который его вел, все проморгал, так?
– возмущался доктор и размашисто сел в кресло. Оно тонко взвизгнуло и развалилось. Ван Чех оказался на полу, весьма удивленный таким положением дел.
– Оно развалилось!
– удивленно выдохнула я.
– Черт!
– проворчал доктор, медленно поднимаясь и морщась, - Я окружен предателями. Больной вешается, кресло ломается, стажер больных распугивает.
Он пнул кресло и тут же аккуратно собрал его станки, внимательно осмотрел и резюмировал:
– Ему не жить. Ты было мне верным креслом!
Доктор скинул остатки кресла в угол и поставил стул. Долго и недовольно ерзал на нем.
Я обиженно молчала, у доктора зазвонил телефон.
– Да… Конечно… А давай так. Ты ребенка довела, ты его и корми… - доктор засмеялся и по привычке размашисто откинулся, тут же скривился, встретив жесткое сопротивление спинки стула, - Хорошо.
– Брижит, ты будешь прощена, если сегодня вечером мы с тобой отобедаем у почтенного профессора дер Гловица и его милой дочурки. Она мне только что звонила. Просила прийти не одному, но и не с женой. Что-то девочки друг друга невзлюбили. Жаль, они бы спелись… Хотя может и хорошо, что не спелись. Не известно потом, кому хуже, им или мне, - лирически закончил доктор.