Осознание
Шрифт:
– Я тебя помню… – пробормотала Алиса, – Там… где убийца… Ты пришел… и спас меня, – она улыбнулась, – и я слышала, что ты говорил, что не оставишь меня одну… Я не понимаю, было ли это на самом деле или нет, но это кажется таким реальным… Эд, я даже помню, как ты привел меня сюда, и был еще один пионер, и как я вдруг растаяла… это было так страшно…
– Правда это или нет, но все уже закончилось, – погладил Эдвард ее по голове, – Все закончилось. Сейчас ты в «Совенке», все живы и здоровы. И с тобой все в порядке, это самое главное, – не знал, стоит ли ей говорить всю правду на самом деле, сможет ли
– Эд, ты сказал, что не оставишь меня там, – она прижалась к нему как котенок, и единственное, что Эдвард сейчас боялся, так это отпустить ее, чувствуя, что держит сейчас самое важное, что может быть у него в жизни. Каждый стук ее сердечка казался ценнее всего того, за что раньше сражался, за что гнал солдат на смерть и обрекал на гибель города. Ничто уже не казалось таким важным, кроме этой девушки в руках, от которой его собственное сердце снова билось с новой силой. Алиса посмотрела прямо ему в глаза, – Не оставляй, ладно?
– Не оставлю, – пообещал Эдвард, – Я не смогу оставить самого дорогого в моей жизни человека, – он улыбнулся, увидев, что и девушка слабо улыбнулась сквозь не до конца высохшие слезы.
– Так вы помирились уже? – обрадованно выдала Ульяна, до этого момента сидевшая молча, – Прямо как в фильмах про любовь! Сначала соритесь, потом миритесь… – мелкая от переизбытка чувств прижала к себе своего игрушечного медвежонка, стиснув его, так, что будь он настоящим, наверняка бы придушила. И даже несмотря на всю абсурдность этой ситуации, Эдвард сам засмеялся, как и Алиса, тоже повеселевшая от наивности своей подруги.
– Эд, а скажи, то, что ты говорил… – присев поудобнее и положив ему голову на плечо, поинтересовалась Алиса, – то, что ты мне вчера говорил, было правдой?
– Конечно, – Эдвард погладил ее по волосам, – Я не стал бы тебе врать...
– А я помню, что ты говорил про паутину и ложь, – Алиса улыбнулась, – Что, мол, правды нет, каждый играет как хочет… Я вчера испугалась, что всего лишь твоя игра… наигрался и…
– Перестань, – Эдвард приложил ей палец к губам, – То, что я тебе сказал, было правдой. Конечно, звучит все это абсурдно, и мне самому еще только предстоит понять, как все это случилось, но кто или что бы это не сделал, я ему благодарен…
– За что же? – девушка удивленно на него посмотрела, и Эдвард не сдержался от еще одной улыбки.
– За то, что встретил тебя, – и стукнул ее по носу, – Ты вернула мне душу…
– Вы про что? – в разговор снова взлезла Ульяна, не понимая, о чем именно они говорят, но явно желая разобраться, – Давайте рассказывайте!
– Как-нибудь в другой раз, – Эдвард отрицательно покачала головой, – Сегодня у нас у всех слишком много произошло всего, чтобы еще и рассказывать страшные истории посреди ночи…
– А я люблю страшные истории! – пискнула Ульяна, широко открыв глаза и сжав своего медвежонка, – Только если они действительно страшные!
– В следующий раз! – повторил Эдвард, хоть и мелкая рыжая состроила обиженное выражение лица, – А сейчас кому-то надо умыться! – и посмотрел на Алису, у которой на лице кровь из носа смешалась со слезами, покрасневшая и припухшая от недавней истерики.
–
– А я тебя и не заставляю, – Эдвард перехватил кулачок и опустил руку девушки, – У вас здесь есть… не знаю… ведро или что-нибудь вроде этого?
– Бутылка есть! – напомнила Ульянка, сорвавшись со своего места и, шлепая босыми ножками по дощатому полу, добежала до шкафа и через пару секунд вынырнула оттуда с пластиковой пустой бутылкой со странной надписью «Дюшес» около литра объема, – Пойдет?
– Превосходно, – кивнул Эдвард, отцепляя от себя Алису и забирая у мелкой пустую бутылку, – Сейчас вернусь, – девушка снова подобралась и, обхватив ноги руками, положила подбородок на колени, все еще шмыгая носом.
Когда первый адреналиновый выброс в крови прошел, Эдвард заметил, что в ночном «Совенке» действительно прохладнее, чем днем. И только сейчас понял, что его собственные босоножки забрызганы кровью, но второпях этого просто никто не заметил, сосредоточившись на совершенно других вещах. Ругнувшись сквозь зубы и приподняв воротник, быстрым шагом направился к умывальникам, прокручивая в голове все, что за сегодня успел узнать.
«Совенок» вполне реален, это не фантазия и не агония его собственного сознания, но это и не просто параллельное измерение, в которое оказался закинут случайным образом. Этот лагерь отдельный мир, чье предназначение еще оставалось узнать. Копия, снятая с чьей-то реальности и бесконечное количество раз умноженная, создав головоломку, в которой затерялось множество человеческих душ, каждая из которых продолжает здесь что-то искать. Одни ищут выход, другие ищут любовь, третьи – надежду. А что ищет здесь он сам? Эдвард остановился, задумавшись над этим вопросом, но потом только покачал головой, улыбнувшись собственной глупости. Он здесь уже ничего не ищет, уже нашел.
Когда подходил к умывальникам, его прервало уже знакомое уханье. Все тот же совенок, распушив перья и склонив голову набок с ярко горящими в темноте желтыми глазами, внимательно наблюдал за Эдвардом, удобно устроившись на краю козырька. Издав свое привычно «уху», совенок, увидев, что на него обратили внимание, перебирая лапками, подобрался к ближнему краю, перевернув голову на другой бок.
– Все наблюдаешь? – Эдвард усмехнулся, открывая кран и набирая воду в бутылку, сейчас казавшуюся даже холоднее, чем днем. Совенок сорвался с козырька и, сделав круг, приземлился прямо перед ним, перебирая лапками по мокрой и холодной кирпичной кладке, но довольно ухнув и распушившись, когда на него попало несколько капель брызгающей в разные стороны воды.
– А ты один такой или в каждом лагере еще есть? – Эдвард даже не знал, как обращаться с этим забавным пушистым существом, которое вело себя совсем не так, как положено дикой птице. К его удивлению, совенок словно понял вопрос и, еще раз ухнув, покрутил головой из стороны в сторону. Поставив полную бутылку на землю, Эдвард попытался помыть босоножки, моментально промочив ноги, но кровь действительно смывалась, – Значит один? – еще раз поинтересовался у совенка, и тот, снова ухнув, утвердительно кивнул. За этот день видел и так слишком многое, чтобы продолжать удивляться.