Остальное белым. Гипотеза
Шрифт:
– Выпьем, Владик, выпьем, дорогой! Кстати, ты говорил, что про Вайнберга что-то знаешь?
– Я про всех всё знаю! Родина не спит! Родина бдит! Сейчас, красотулька, сейчас.
Влад встал на карачки и пополз к стеллажу.
–Щас. Все будет.
Влад минуты три выгружал бумаги, потом выудил оттуда целлофановый пакет.
–Вот. Копия личного дела Вайнберга твоего. А тебе зачем, кстати?
–Историей семьи увлекаюсь. Каждую пятницу после обеда.
–Катечка, ты такая.
Не договорив фразу, не допев дифирамб, Влад завалился вперед, растянулся на полу, прихрюкнул и, кажется, уснул. Что
Катенька аккуратно упаковывает документацию в красный дерматиновый рюкзачок, натягивает ботфорты и решает пройтись домой пешком. Ирония судьбы – до любимой сталинки всего три квартала.
– Открывай, я тебе говорю, телефон зачем отключил, говнюк!
– Я тебя не пущу, я с дамой.
– Хоть в подъезд пусти, Гена! Чип от подъездной двери у тебя в связке. Кнопку нажми на домофоне. У меня колготки к ляжкам примерзают уже!
– Ну ладно, только в хату не ломись, в подъезде сиди.
Да, конечно, милый, ещё бы Катенька в свою хату и не ломилась. Обломается твоя утренняя палочка.
– Открывай, Гена, жена пришла, открывай, паскудник! Опять бабу привел! Только жена за порог, а он баб водить! Кобелина! Ухо отгрызу и сожрать заставлю!
И каблучком в дверь. Раз. Раз. Точка. Точка. Тире. Точка. Точка. Тире. Открывает.
– Да это сестра моя. Рита, сестра.
– Сестра не сестра – сами решайте, а я пошла.
– Телефон-то хоть оставь?
– Нахуй иди. Импотентам всяким я еще телефоны не оставляла.
– Ген, а гардина почему на полу лежит? Ты сейчас уходишь? Тебе таксо вызвать или проветришься перед встречей с жёнушкой?
–Кать, да пошла ты.
Жизненное пространство очищено. Можно и вздремнуть. Ботфорты только снять.
Доброе утро, Катенька! Только не чай. Выпей лучше «Хан-Куля». Что нам скажет лёгкий вечерний фэйсбук? Перепосты новостей ТВК от местного блогера.
«При невыясненных обстоятельствах скончался известный историк авиации Владислав Викторович Леонидов. Владислав Викторович внес огромный вклад в культуру города. Он был автором более тридцати книг об истории авиации…»
Надо все-таки выпить чаю. Спасибо тебе, Влад, за чай, земля тебе пухом. Катенька сейчас крышку сковырнет… А в банке, оказывается, кроме чая ещё один подарочек от Влада.
5
Дедушка в чулках
Владичек ты мой нежный пожухлый, на кого ж ты меня покинул-то, дуру такую. А за чай отдельное. И за привычку деньги в якобы неожиданные места прятать, птица мира с пропеллером. Самый большой венок тебе к пасхе притащу, и не сильно убудет даже. А вот кто тебя хоронить такого будет, Катерина Пална сейчас и выяснит. Не сходя с кровати. Дело на три трубки. И два звонка.
– Димочка, кому бы не пропасть.
– Салам,
– Сладкие твои под Рамаллахом коня доедают, жиробасина!
– Мир и гармония, сладкая, тоже люблю. Приезжай.
– Приеду. Может. Потом. Блин. Куда?
– Заверни ягоды вожделения в платок терпения, сладкая.
– Динамо ты, Митька. Да и ягоды ассоциации нездоровые вызывают в моем извращённом мозгу.
– Динамо я, котёнок. И что тебе из-под такого динамо надо, говори уже?
– Дим, ты говорил, что в Октябрьском товарищ у тебя есть?
– Говорил.
– Таки есть?
– Да продлит Всевышний дни его в благоденствии.
– Дима, без тебя голова болит. И жопа. Перестань, а. Он труп один пробить может? Вчерашний.
– А тебе с какой целью?
– Научно-исследовательской, как обычно. Митенька, ну помоги.
– Данные говори на трупа.
– Леонидов Влади… ты там чего, подавился? Алё! Дима! Чего смешного? Умер человек, между прочим.
– Котёнок, я уже в теме маленько. И тебе могу, как социально близкой. Он не между прочим умер, а меж двух огней.
– Ди. Ма.
– Объясняю. Тебе понравится. Дедушка с похмелья затейливо подрочить решил. Четыре патрона от КПВТ в жопу, один снаряд от Ноны в глотку, хуй в лапку. И вперед за орденами. Но сердечко ношеное уже, стукнуло.
– От Ноны влез?
– Влез. Так и нашли. Там духами хорошими в хате пахло, товарищ говорил. Еще одного бабы в могилу свели, взываю к милости Всевышнего. И пикантная деталь.
– Да неужели?
– Да. Китель на нём был. И чулки. Кремовые.
– Димка, а тебя в ситуации этой ничего не удивляет?
– Нет, котёнок. Не первый год в дальнем космосе. Даже то, что ты тут каким-то краем светишься, не удивляет. Расскажешь потом.
– Мить.
– Всё, занят.
6
Самое интересное – ближе к форзацу
Катя нежно прикасается к обложке. Любовь к бумаге неистребима. Катя любит иногда нюхать книги. Если экземпляр хранился в книжном шкафу – запах будет строгий и совершенно определенный, особенно, если шкаф запирался на ключ. Маленький железный ключик. Если книжка зачитана, если ее носили за собой из кухни в спальню, из спальни в кухню, потом запихивали в сумку и читали в автобусе, потом забыли на работе, где она пролежала пару недель, затем опять закинули в сумку и унесли домой, а следом пролили на нее фанту, то запах совершенно иной. Книги от букиниста, гнездящегося за трамвайными путями, пахнут букинистом и его старьем, обитающим в гараже-ракушке, удачно имитирующим антикварный бутик.
Итак, с чего начнем? Катенька любит книжки, особенно с картинкам. Особенно с цветными. Надо было у Владика еще фотоальбом позаимствовать. Тираж сто экземпляров. Подписано в печать 22 апреля 1999 года. Понятно, к майским делал. И кому ты это продать хотел, бизнесмен ты мой усопший? А может, не продать, а может, подарить? Только кому? Сотрудникам КБ бывшим? Кстати, да, сотрудники КБ. Случаи и истории. Жизнь замечательных людей. Предвкушает Катенька увлекательность и загадки, предвкушает тайны и разоблачения. Так. Верстальщик у тебя был так себе, оглавление, видимо, пережитком буржуазным считал. Что ж, придется подряд читать.