Останется с тобою навсегда
Шрифт:
Солдат крикнул:
– Товарищ дежурный!
Вместо дежурного появился подполковник, толстогубый, с отечными мешочками под глазами.
– Чего расшумелся?
– спросил у часового.
– Они в штаб просятся, - тот кивнул на меня.
Сизые, гладко выбритые щеки подполковника - на расстоянии ощущался запах трофейного эрзац-одеколона - дрогнули. Четко сдвинув каблуки сапог довоенного образца, приложив руку к козырьку, не столько растерянно, сколько удивленно спросил:
– Вы?.. Мы же за вами машину послали.
– Разминулись, значит.
–
Пожатие у него короткое, сильное. Приглашая меня в штаб, на ходу заметил:
– Только что отбыл наш замполит товарищ Рыбаков Леонид Сергеевич.
– Встретимся.
– - Это конечно...
Часовой отдал мне честь, положенную командиру части, - отбросил полуавтомат вправо.
Кабинет начальника штаба скромный: стол с картой-километровкой, три венских стула, два полевых телефона. Я протянул Сапрыгину пакет с приказом о моем назначении. Наступила пауза; казалось, начштаба полка хотел вычитать в приказе то, чего там не было. Я предложил ему папиросу:
– Подымим?
– Это можно.
Сапрыгин плечист, складен, лицом бледен.
– Александр Дементьевич, доложите, пожалуйста, о личном составе полка, его вооружении и о том, о чем найдете необходимым.
Он докладывал не спеша, обдумывая каждую фразу. Чем больше я узнавал, тем больше становилось не по себе. Десять тысяч солдат! Мобилизованных по ходу наступления от Днепра к Днестру, прибывших из фронтовых госпиталей. Это же дивизия!.. Начштаба докладывать докладывал, но, как я успел заметить, пристально следил за тем, какое впечатление производили на меня его слова. Они потрясали, фразы доносились, как прерывистые выстрелы полуавтоматов: бах! бах! бах!.. Что он, хочет удивить или запугивает? Я прервал его:
– Вы давно в полку?
– Со дня основания. Вы пятый комполка.
Странно... Война застоя не любит, ни позиционного, ни служебного. На ней от лейтенанта до полковника порою шаг короче, чем в мирную службу от одного звания к другому. Но на той же войне бывает и так: этот шаг еще короче от полковника до рядового штрафного подразделения...
– На улицах маршируют взводы полка?
– Так точно.
– Они кое-как обмундированы.
– Тыл отстал. Впрочем, за него отвечает ваш помощник по хозяйственной части майор Вишняковский. Прикажете вызвать?
– Потом разберемся.
– Я откровенно потянулся, зевнул.
– А сейчас бы баньку, да погорячее. Как насчет этого?
– Сообразим.
– Посмотрел на ручные часы.
– О, в нашем распоряжении минут сорок - пятьдесят.
Предбанник встретил нас... музыкой. Белобрысый солдат, склонив голову на трофейный аккордеон, шустрыми пальцами перебирая клавиши, наигрывал бравурный марш. Александр Дементьевич улыбался, обнажая зубы до самых десен:
– А ну рвани-ка нашу!
Мы раздевались под штраусовский вальс. Вошли в чистую просторную мойку. Начштаба уселся подальше от меня, - жаль, спину друг другу не придется потереть...
В предбанник вышли вместе. Сапрыгин острым взглядом скользнул по моей ране:
– Здорово полоснули...
Я посмотрел на белобрысого баяниста:
– Хорошо играешь, парень. Спасибо, иди отдыхай.
Солдат ушел.
– Откомандируйте его в распоряжение замполита, подполковник, - сказал я.
– Будет исполнено!
Мне приготовили комнату недалеко от штаба, в три окошечка, на которые успели повесить казенные занавески. На столе, крытом клеенкой, полевой телефон и зачем-то школьный звоночек.
Только отдышался, как услышал тихий стук.
– Войдите.
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
Солдат, поразительно похожий на Урию Гипа, стоял у по рога с подносом.
– Обед?
– Так точно-с.
Чинно положил на стол ложечки, вилочки, салфеточку. Из ресторанного супника налил тарелку бульона, пододвинул поближе слоеный пирожок. И бульон и бефстроганов - объедение. Да я такого обеда в жизни не едал!
– Специалист!
– Москва. Ресторан "Иртыш". Оттуда-с взят. Что изволите на ужин?
– Что принесете.
Солдат аккуратно собрал посуду и тихо вышел. Всласть покурив, пошел к кровати - устал чертовски. Уснул. Долго ли, коротко ли спал, проснулся и увидел: у порога щерил клыкастый рот пожилой ефрейтор. Глаза его выжидающе глядели на меня.
– Кто вы?
– Ефрейтор Клименко, ездовой при вас, значит!
– Здорово, товарищ ефрейтор.
– Я протянул ему руку. У него широкая ладонь, шершавая, мозолистая, - Кто под седлом?
– Конь Нарзан.
– Какой из себя?
– Сами побачите.
Нарзан - рослый, белой масти, с полноватым крупом. Сильные подплечья, венчики стянуты марлей, но копыта чуть раздавшиеся. А в общем, ничего.
– Стой!
– крикнул я.
От холки до крупа пробежала дрожь. Лиловые глаза Нарзана уставились на меня.
Подогнал стремена по себе, слегка укоротил поводок, удобно уселся в армейское седло.
– Пошел!
– дал шенкеля.
Нарзан с места взял рысью. Отлично шел, стакан воды на вытянутой руке держи - капли не выплеснется. Выскочили на толоку, и тут Нарзан словно хотел выложиться - чуть фуражку ветром не сдуло. Резко рванул поводья на себя - конь застыл. Молодцом, сукин сын!
Оглянулся - Клименко на три коня от меня, улыбается: доволен. Спрашиваю:
– Сами-то из каких краев будете?
– Воронежский хохол. В бригадирах ходыв. А вы?
– На Кубани проживал.
– Богата у вас земля. Мий браток старший у тридцать втором, в голодуху, подався у ваши края. Та помер уже - старый.
– А вам-то сколько годков?
– За пивсотни, а може, и бильше.
– Домой хотите?
– А кто не хоче...
Первый день на новом месте - как первая борозда на непаханом поле.