Останется с тобою навсегда
Шрифт:
Ожил телефон. Сапрыгин упорствует:
– Приказано "ящики" отправить немедленно. Разрешите?
Иду в штаб. Вся тройка здесь: начштаба за столом, замполит у окна, а хозяйственник Вишняковский у самой двери. Сапрыгин, уступая мне место, докладывает:
– Больные, многодетные, специалисты заменены другими.
– А парнишки?
– Время...
– Он разводит руками.
Замполит примирительно:
– Офицерский состав полка достойный урок получил. На роты должны уйти. Они у нас всегда уходили вовремя.
– Да, надо
– Не понимаю, чего вы добиваетесь?
– с раздражением спросил Рыбаков.
– Того, чего от нас ждут... Леонид Сергеевич, и вы, майор Вишняковский, останьтесь.
Сапрыгин сердито вышел.
– Садитесь, товарищ майор, - пригласил я Вишняковского, Тот примостился на краешке табуретки.
– Прежде чем снимут меня с полка, я успею отправить вас на передовую. Вы меня поняли?
Краска схлынула с лица майора.
– Или...
Вишняковский вскочил. Усаживать не стал.
– Или немедленно выполните приказ: из тыла доставите триста комплектов обмундирования - раз! Выпросите у армейских транспортников десять трехтонных машин, крытых брезентом, - два! Ясно? Срок - сутки! Идите!
Вишняковский не вышел, а выплыл, как рыба, оглушенная взрывом.
Замполит недоумевал:
– На что надеетесь?
– На то, что будем точно выполнять требования Военного совета армии. На опыт офицеров, полка, наконец...
– Мне нравится такая уверенность. Получается: одним махом семерых побивахом.
– Не каждый же день гранаты швырять...
– Дай-то бог!..
– Срочно формируем новые роты! За мной первый батальон, за вами второй. Начальника штаба пошлем в третий. Срок - двенадцать часов.
Маршевые роты, одетые по форме, из бывалых солдат, прибыли на машинах к месту назначения с опозданием на восемь часов.
15
Меня и замполита вызвали в штаб армии.
Идем стремя в стремя. Леонид Сергеевич спрашивает:
– А вы знаете, что машины Вишняковский достал со стороны и за это отдал бочонок спирта?
– Это по вашей части. Привлекайте.
– Так всю партийную организацию разгонишь!
Коснулись друг друга коленями. Вино, спирт... Значит, без них не обошлось... В хорошее дело опрокинули бочку дегтя.
– Ну и сволота!
– вырвалось у меня.
– О ком это вы?
Молчу.
– Разрешите дать вам совет: сдерживайтесь, пожалуйста.
– Учите??
– Делюсь опытом. Как-никак я старше вас лет на десять.
– Разве только числом прожитых лет определяется опыт?
– Но и годы со счетов не сбросишь. С ними приходят удачи и неудачи. Если хочешь - и ошибки, но пережитые и, главное, понятые.
– Как говорят, намек вдомек.
Дорога сузилась, замполит поотстал. Скоро кончилась лесная полоса, и мы вышли на проселок, снова поравнялись.
– Я хотел сказать, что в запасном полку как-никак не первый год. Рыбаков натянул повод.
– Значит, привыкли отправлять людей чохом?
–
– На щеках замполита выступил румянец.
– А я одного хочу - посылать в бой настоящих солдат.
Рыбаков промолчал, достал кисет, вышитый шелком, протянул мне:
– Давай покурим...
Табак у него душистый, с первой же затяжки напомнивший мне дюбек, что растет на южной стороне Крымских гор.
– Хорош, - сказал я.
– Земляки прислали.
– Издалека?
– Урал-батюшка. Прадед мой, дед, батя - металлурги. Сталь варили. И я с батей подручным. Потом учился, в инженеры выскочил. Вызвали в обком - и на партийную работу. Ни опыта, ни особых знаний... И сам дров наломал, и меня ломали... Всю жизнь жалею, что не в цеху остался!
– Тебе повезло: батя, цех. А я вот безотцовщина; чужая станица, нас презрительно чужаками звали... Появишься один на улице - ребра пересчитают. Мы ходили ватагой, сдачи давали - кровь из носу. А кто такие шибай, знаешь?
– Торгаши?
– Похуже. То ли турки, то ли персы приходили в нашу станицу, скупали овец. Мать отдавала меня в пастухи к ним. Как наберется голов пятьсот белый свет померкнет. Овцы из разных куреней и все норовят в свой баз. Гоняешься, гоняешься за ними по степи, а потом плюнешь на все, залезешь на скирду и орешь во все горло: а-а-а-а-аа! Баранта моя на посевах. А мне порка.
– Обозлился?
– Нет, но и в добреньких не хожу... Леонид Сергеевич, только откровенно: почему часть осталась без командира? За что сняли моего предшественника полковника Стрижака?
– Он офицер кадровый... Стал на полк - порядок навел, без рывков действовал. И какой командный состав подобрал! Астахов, Шалагинов, Платонов, Петуханов, Чернов... Да разве всех перечислишь! Дела шли неплохо, маршевые роты сдавали в срок, нам троим - Стрижаку, Сапрыгину и мне - по ордену дали. Но когда все идет ладно, частенько срываются те, у кого слабинка... Стрижак и выпить не дурак, да и на женский пол падкий. Начались у него срывы, но такие, что в глаза не бросаются... Я лишь догадывался о них, хотел было пресечь... А тут началось наступление, фронт наш пошел, да так разогнался... Когда с рассвета дотемна на марше, когда на тебе тысяча обязанностей... За два месяца ни разу не выспался. Такие были дела... Рыбаков помолчал, а потом как бы про себя: - С ходу на строгий выговор и наскочил. Да бог с ним, с выговором" а вот как смотреть в глаза Георгия Карповича!
– А это еще кто?
– Как кто? Начальник политотдела нашей армии.
– А, полковник Линев...
– Мой однокашник, инженер-металлург. Мы с ним один институт кончали. И на партийную работу нас в одно и то же время взяли.
– Что же это ты на полку застрял?
– Кого куда. Его в боевые комиссары полка, а меня - на формирование. Я выскребаю воронежские военкоматы - набираю пополнения в полки, а он под Кременчугом немецкие танки бьет.
– Так-таки сам и бьет? Прямой наводкой?