Останови часы в одиннадцать
Шрифт:
Хенрик сел на велосипед, нажал на педаль, и велосипед пошел зигзагами, как под пьяным.
19
«Без пяти одиннадцать. Успею», — подумал Хенрик. Он методично нажимал на педали. Сначала велосипед был неподатливой, враждебной конструкцией, вырывающейся из-под седока в разные стороны. Но уже через несколько десятков метров катился гладко и послушно. «Успею. В конце концов, почему они должны выехать в одиннадцать ноль-ноль, могут на несколько минут и опоздать». Он достиг леса, в тени деревьев ехать было намного приятней. Полотнища зелени обмахивали голову. Перед глазами прыгали солнечные блики. «Неплохо пошло, — подумал он, на минуту обо всем забыв, — я опять несусь на велосипеде, попробую без рук. Давайте приезжайте, девушки, могу кого-нибудь подвезти, посадить на раму, с девушками на велосипеде было бы совсем неплохо. Помню чей-то красивый
Гул моторов приближался. Хенрик спрятался за ствол, некоторое время его взгляд блуждал по грубой растрескавшейся коре, поросшей мхом и тутовником. На руку, в которой он держал пистолет, вползла божья коровка. Он сдул ее и посмотрел на дорогу. Увидел темную покачивающуюся морду грузовика, она приближалась, принюхиваясь и урча, за ней тянулось облако пыли. Шум моторов пробил лиственную преграду, грохот шел, как от танков. Хенрик отложил пистолет и вытер вспотевшие руки о пиджак. Потом, с пистолетом в руке, поднялся и стал за дерево.
За рулем первого грузовика сидел Чесек. Место рядом было пусто. Ни одной женщины не было и в кузове. Они оставили их вместе с чемоданами! Боялись, что засыплются, или малодушно пожалели места? Он не успел ответить себе на этот вопрос, потому что в нескольких метрах от него вырос радиатор грузовика Чесека, машина стала поворачивать. Он успел два раза выстрелить в передние колеса, услышал два взрыва — попал, — и сразу же отполз к соседним деревьям, поближе к следующему грузовику.
Колонна остановилась. Дверцы машин открылись все одновременно и задрожали, как в балете, мужчины выбежали на дорогу с оружием в руках.
— Коних! — крикнул Мелецкий. — Не валяйте дурака!
Он смотрел в ту сторону, откуда только что стрелял Хенрик.
— Бросайте оружие! — крикнул Хенрик. — Возвращайтесь в город!
В ответ раздались выстрелы.
«Жаль, что по второму грузовику нельзя бить спереди, меньше бы патронов ушло». Он сделал два выстрела, потом третий, оба передних колеса и заднее левое сели. Мужчины спрятались за радиаторы. Две пули просвистели возле дерева, за которым укрылся Хенрик. «Пусть тратят патроны», — подумал он с удовлетворением. Но вдруг стрельба прекратилась. Мелецкий отдавал приказание. Вияс побежал в лес. «Вы хотите меня окружить? Попробуйте!» Короткими перебежками Хенрик достиг следующего грузовика, три раза выстрелил, машина села на левую сторону. Он сменил магазин, отполз поближе к велосипеду. Прицеп заслонял ему цель. Переместившись немного в сторону от дороги, он смог за колесами прицепа разглядеть шины грузовика. Трудная задача. Первый выстрел он промазал. Два другие попали в цель. «Эх, если бы перебежать на ту сторону и долбануть еще два колеса», — подумал он. Мелецкий с компанией совещались, Вияс был с ними. Хенрик подполз ближе. Они обдумывали, что с ним сделать.
— Этого типа надо ликвидировать.
— Хорошо, сделаем, а что с камерами? У меня есть шесть запасных.
— Дураки, нужно было взять двенадцать.
— Кто мог знать, я нажимал на вещи. Может быть, одну машину бросить, а остальные перебортовать.
«Нет, это вам не удастся», — подумал Хенрик и выстрелил. Село очередное колесо. Теперь Мелецкий был уверен в своем решении: ликвидировать.
— В город, панове. Покончим с ним и пригоним грузовик с шинами. Что ж это никто из вас не позарился на мотоцикл, прохиндеи.
— Сдавайся, Коних! — закричал Мелецкий.
Хенрик молча бежал по хрустящим сучьям. Он добежал до велосипеда, сел на него и понесся между деревьями. Потом, когда они потеряли его из виду, выехал на дорогу. «Началось, — подумал он, — будут за мной охотиться. Прегражу им путь пулеметом. Крикну: «Бросайте оружие,
Он остановился перед домом Штайнхагенов.
— Добро пожаловать, — услышал он девичий голос.
Рыжая. Она была явно обрадована.
— Вы остались? — спросила она. — Нас тоже не взяли. Что за люди! Порвал мне платье.
Хенрик схватил ее за руку.
— Беги отсюда, — приказал он. — Слышишь? Скажи женщинам, чтобы спрятались в отеле. Быстрее.
Он подтолкнул ее.
— А можно на велосипеде? — попросила она.
— Нет. Прячься, здесь находиться опасно. Все в укрытие!
Хенрик втащил велосипед в прихожую. Потом вбежал по лестнице наверх. Некоторое время он стоял не дыша, как будто получил удар в живот. Пулемета не было. «Они взяли пулемет», — дошло до него наконец. Он обошел супружескую постель и открыл ночной столик Штайнхагена. Выдвинул ящик и стал пригоршнями выбрасывать из него ордена. Наконец нашел то, что искал: несколько патронов к «вальтеру». Вложил их в запасной магазин. Потом, спрятавшись за шторой, выглянул в окно. Они уже шли. Двое по одной стороне улицы, двое по другой. Впереди Мелецкий. Хенрик вынул пистолет. «Убийца. Убил Смулку». Прицелился. Мелецкий посмотрел по сторонам, что-то сказал Рудловскому. Тот побежал вперед. Остальные завернули за угол, сам Мелецкий спрятался в спортивном магазине Хаммерштейна. «Будет оттуда меня кропить».
Хенрик сбежал по лестнице вниз. Осторожно открыл дверь на улицу и высунул полу пиджака. Грянуло два выстрела. Треск и свист. Треск и свист. «Это похоже на осаду», — подумал он. Огляделся, помощи ждать неоткуда. Шаффер, наверно, спрятался в какую-нибудь нору, может быть, посматривает себе из-за занавески. Хенрик опять слегка приоткрыл дверь, высунул заднее колесо велосипеда. Треск, свист — разорвало покрышку, рикошетом ударило в стену.
Хенрик оставил велосипед в дверях, пусть немного в него постреляют, и перешел во двор. Он уже знал, что делать. Он придвинул козлы к каменной стене, перемахнул через нее и оказался в соседнем дворе. Через лестничную клетку вошел в квартиру на первом этаже, окна которой выходили в сквер. «Теперь я вне поля зрения шефа. Но не виден ли я остальным?» Он выглянул в окно. Акации не шелохнутся. Фонтан шумит, как прежде. Три дуба. Ни живой души. «Они засели где-то в соседних домах. А если они где-нибудь здесь, под боком? До ближайшего дуба было каких-нибудь двадцать метров. Три секунды. Послышались шаги. Он догадался, что это истомившийся Мелецкий меняет позицию. Шаги удалялись. «Куда он пошел? Что замышляет? И где остальные?»
Ему не хотелось выходить из этой квартиры. Она была скромная, милая, на стене портрет симпатичной пожилой дамы, в шкафчике немного книг, у стены конь-качалка и разбросанные кубики. «Я буду здесь сидеть, а тем временем они найдут камеры и уедут, — опомнился он. — Нет, теперь Мелецкому нужен мой труп, он уже знает, что между нами борьба не на жизнь, а на смерть». «Смерть! — раздался голос рядом. — Моя смерть. Я зверь, которому они устраивают западню».
Хенрик осторожно открыл окно. Три секунды до дерева. «Меня застрелят в окне, вскарабкиваться на подоконник — слишком долго». И мгновенно нашел выход: поставил слева от окна стул. Со стула достаточно сделать шаг и спрыгнуть. Букет фонтана распылял ровный шум. «Три секунды до дерева: спрыгнуть с окна на тротуар, перебежать мостовую, обогнуть куст сирени, трава, дуб». Он всматривался в спасительный ствол, дуб был старый и толстый, ровесник домов на Почтовой, построенных в восемнадцатом веке. «Путник, под сень моих листьев войди и неге предайся…» Три секунды. Он посмотрел на секундную стрелку. «Когда дойдет до минуты — прыгну», — решил он и стал на стул. Секундная стрелка неумолимо двигалась вперед, как стайер, описывающий круги по беговой дорожке стадиона. Сейчас дойдет. Он всматривался и вслушивался. Где они? Секундная стрелка финишировала. Минута. Он шагнул на подоконник, прыгнул на мостовую, оттолкнулся от мостовой, как пружина — ноги не вывихнул, — вскочил и побежал, пересек мостовую, разорвал брюки о куст, не стреляют, в горле тикала секундная стрелка, дерево неслось навстречу, ствол рос. Хенрик бросился вперед и прижался к земле, скрытый высокой хрустящей травой. «А все-таки я лежу в траве, — подумал он, тяжело дыша. — Не подстрелили. Где они? Что замышляют?»
И тогда разверзлись небеса.
— Хенрик Коних! — настиг его громкий голос. — Хенрик Коних! — гремело над головой.
Он почувствовал, как у него холодеет спина. На лбу выступили капли пота. Он встал и прижался к дереву. «Где они? Откуда они говорят? Никого не видно, дома далеко, должно быть, они между деревьями. Я, безоружный и голый, под их дулами». Струйки пота заливали глаза. Он пробовал пошевелить одеревеневшим плечом сначала в одну сторону, потом в другую, расширил ноздри, чуткий, как зверь, кольцо погони сжималось, голос с неба взывал: