Остановка в Венеции
Шрифт:
В резном шкафу мы откопали стопки высохших, покоробившихся документов и переплетенные книги, но просматривать не стали, слишком их было много. Остальные сундуки стояли пустые, если не считать травяной шелухи на дне. Благоухание уже немного выветрилось, исчезло вместе с платьями. Один из сундуков уступал остальным по глубине, а дно его было выстелено бумагой с другим узором. Сундуки напоминали разоренные могилы.
Мне стало грустно. Люси дотронулась до моего плеча и взяла в руки разрисованный ларец.
— Мы сбережем все это для нее, — сказала она. — Ее вещи останутся у друзей.
— Что символизируют львы, Маттео?
Мы сидели за обедом.
— Львы?
— Лев, дорогуша, —
— Еще есть лев святого Йеронима, — добавил Маттео, — укрощенный милосердием святого ученого мужа. Множество львов на полотнах эпохи Возрождения. «Цирцея» Доссо Досси, где лев — близкий друг.
— Символ языческого бога солнца и Аполлона, — продолжал Ренцо, не переставая жевать, — которому поклонялись от Персии до Рима, стал символом Христа, льва от колена Иудина. Сила и храбрость, отличительные знаки римских легионов. Александр на одной из монет изображен в львином головном уборе. Также британский лев. И разумеется, bocca di leone, здесь, в Венеции — сильнее некуда.
— Что такое bocca di leone? — спросила я.
— Львиная пасть, — перевел он. — Урны для доносов в виде львиной морды с открытой пастью, развешанные по всему городу, — туда можно опустить жалобу или потребовать, чтобы, наконец, вывезли мусор, можно выдать преступника, можно очернить недруга (или друга с таким же успехом). Опаснейшая затея, чреватая злоупотреблениями, очаровательное изобретение Совета десяти [27] .
— Я слышала, — вмешалась Люси, — что одно время на пьяцце в золотой клетке держали настоящего живого льва — официальный символ города. Как же ему, бедняге, холодно было зимой.
27
Созданный в Венецианской Республике в 1310 году после заговора против дожа орган политической и социальной безопасности, в ведении которого находились впоследствии также шпионаж, допросы и тюрьмы.
— А еще лев — это, наверное, свет? — спросила я. — Если он символ солнца? Просвещение, не только власть? А вы не знаете, что за женщина восседает на льве в городском парке?
— В городском парке? — переспросил Ренцо.
— Это Минерва, — подал голос Маттео.
— То есть Афина?
— У римлян Афина, да.
— А кто автор статуи?
— Не знаю. Какой-нибудь скульптор-гуманист, приверженец классики. А может, это трофей.
Минерва. Я думала, здесь должна быть Венера.
— Ну что же, друзья мои, — начал Ренцо, вытирая губы салфеткой. — Давайте оставим на время животрепещущую львиную тему и послушаем меня. Я запустил в архивы своего лучшего ученика, который знает свое дело.
— Аспиранты приезжают сюда специально, чтобы поработать с Ренцо, — вмешалась Люси. — Такой он крупный авторитет.
Кроме меня, никто, кажется, не уловил в ее улыбке легкую иронию.
— Да-да, — ответил он, — примерно. В любом случае, как вам известно, начиная с четырнадцатого века, город страдал от постоянных вспышек «черной смерти». Одна из эпидемий пришлась на середину пятнадцатого столетия. Она была не такой массовой, как в предыдущем и последующем веках, но страху нагнала. Вспышки действительно происходили регулярно, в среднем каждые тринадцать лет. Но нас интересует именно эта, потому что примерно в тысяча четыреста шестьдесят пятом году
— Ренцо, — воскликнула Люси, — какой же ты молодец! Как познавательно!
Я разглядела сквозь самодовольную маску профессоре, как он польщен. И меня это умилило.
— На самом деле, — заскромничал он, — подробности жизни венецианских монастырей не мой конек. Это все Рональд, тот блестящий молодой аспирант, который сейчас работает со мной и параллельно ведет собственное исследование и который любезно согласился отвлечься на интересующий нас вопрос. Он обещал изложить результаты поисков в кратком резюме, а потом он вернется к своей захватывающей работе. Так что заслуга целиком его, Рональда.
— Пусть как-нибудь зайдет к нам на коктейль, — предложила Люси. — Поблагодарим его лично за ту работу, которую он для нас проделал.
— Посмотрим, посмотрим. — Профессоре повернулся к Маттео. — Как там продвигаются дела с таинственным шедевром?
Маттео и глазом не моргнул.
— Фабио и Альберто — отличные специалисты, наслоения тают на глазах.
— Там еще что-то открылось?
— Не особенно, но уже вырисовывается общий ландшафт. А еще, — он обернулся ко мне, — теперь мы точно уверены, что там лев. Штукатурку поверх клали неровно, наспех, и сам раствор грубый. Но дело движется. Поглядим.
— Да-да, — не разжимая губ, улыбнулся Ренцо сперва мне, потом Люси. — Поглядим.
Почему-то при профессоре никто не обмолвился ни словом о найденных наверху сундуках с одеждой. Мы с Люси ответили на тонкогубую улыбку, а потом рассмеялись. Заговорщики в стане заговорщиков.
— Это просто восхитительно! — воскликнула Люси. — Столько лет прожить в доме и только теперь хоть что-то о нем узнать. Лечебница! Школа! Подумать только…
— А вскоре еще и неизвестный шедевр. Что же, мне, пожалуй, пора. — Профессоре поднялся и поцеловал Люси руку. Потом мне. — Приятно иногда отвлечься на что-нибудь интересное. Понимаешь, что в Италии ты дома. Обязательно как-нибудь загляните ко мне на ужин, может быть, встретите неустрашимого Рональда. Блестящий специалист, но безбожный заика. Ха-ха-ха! Доброго вечера, Маттео.
— Доброго вечера, сэр.
— Алло?
— Энтони, это я. Не ожидала тебя застать.
— В расписании тура вроде сказано, что сегодня выходной.
— Да, сказано. Выходной в Болонье.
— Да.
— Привет.
— Привет.
— Как там Болонья?
— Вроде ничего. Я в основном отдыхаю. Потренировался чуть-чуть, восстанавливаю голеностоп.
— Как он?
— Лучше. Но еще побаливает. Когда наступаешь. А ты где?