Остановка
Шрифт:
На вопросы свои Вадим отвечал сам. Коротко и напористо. Да, я ошибся, предположив, что он целый день грелся на солнышке. Ощущался и другой источник подогрева.
– Чем я могу быть вам полезен?
– Склоните старуху.
– Вы Полину Антоновну в виду имеете?
– Кого же еще! Старуха могла бы пустить нас на квартиру, сдать комнату. Но не хочет. Уломайте ее! Вы ведь там в авторитете.
Я был обескуражен.
– Но если не хочет...
– Да почему? Мы же ей пригодимся. Осталось-то ей сколько?
Я посмотрел на Вадима. Он взгляда не отвел. Напротив, бросил требовательно:
– Ну!
– Я вас понимаю, но вопрос деликатный...
– А если семья рушится?
Вопрос был поставлен ребром, но чуть с перебором. Не люблю я набившие оскомину штампы. Одно дело на профсоюзном собрании выступать, а другое совсем вот так, с глазу на глаз, в доверительном разговоре, да еще с полутеатральной аффектацией. Он почувствовал мое недоверие к броской фразе.
– Вы поймите, как живем. То вообще не живем вместе, то сарай у черта на куличках снимаем.
Это подействовало на меня сильнее.
– Жизнь по швам трещит, - добавил Вадим, уловив перемену в моем настроении.
– Понятно мне.
– Поможете?
– Вы у Полины Антоновны сегодня по этому вопросу были?
– По какому же еще!
– И она отказала...
– Ясно. Зачем бы я вас просил...
Я вспомнил, как он отвернулся утром, увидев меня. А сейчас обращается за помощью... Однако... Но могу ли я помочь?..
– Если вы только сегодня говорили и она отказала, вряд ли Полина Антоновна так быстро изменит решение. Я ведь ее много лет знаю.
– Я тоже достаточно. Ослица валаамская.
– Если вы о Полине Антоновне такого мнения, то вряд ли уживетесь под одной крышей.
– Почему? Мнение мое личное. А конфронтация мне не нужна. В кухонные дела влезать не собираюсь. Это Ленкина забота, а у нее со старухой гармония. Так что гарантирую мир и дружбу, фройндшафт.
Тут мне в голову пришла мысль.
– А Лена этот вопрос поднимала?
– Нет.
– Так может быть, ей...
– Нет.
На этот раз отрицание прозвучало даже жестче первого.
– Понадеялась на вас?
Он хмыкнул.
– Ей этот вариант не нравится.
– Не понимаю.
– Я тоже, - сказал он почти доверительно.
– Сплетен боится, я думаю.
– Каких сплетен?
– Вы разве людей не знаете? Будут гадости говорить. Пролаза, охмурила старуху... А у моей супруги натура тонкая.
Мне эта аргументация показалась малоубедительной.
– Однако, если и она против...
– Ерунда. Бабы всегда так. Их нужно перед фактом ставить. Логическое мышление у них не развито. Вот и приходится собственными мозгами шевелить. А зачем? Дело-то ясное. Я ей добра хочу. И всем хорошо будет.
"А будет ли? Что, если
– Понимаете...
Вадим вдруг встал.
– Все понимаю. Зачем лишние хлопоты? Проще чемоданчик в руку и к морю. В вагоне СВ, конечно.
– Да погодите вы, - прервал я с досадой.
– Не могу. Спорщик я.
– Сядьте, спорщик.
Он послушался.
– Новые идеи?
– Без участия вашей жены будет трудно. Полина Антоновна действительно человек своеобразный. Но сердце у нее доброе.
И тут он сказал для меня неожиданное.
– Жену унижаться не пущу. Ей клянчить нечего. Она право имеет.
– Жить в квартире Сергея?
– А ну вас! Зря затеял. Каждый умирает в одиночку.
Он снова встал. Я тоже.
– Не горячитесь. Я поговорю с Полиной Антоновной.
Во время нашего разговора он постоянно морщил лоб, но тут морщины разгладились.
– Вот это другое дело. Я знал, что вы мужик с пониманием.
– Ну, как сказать...
– Не скромничайте. Я докажу. Хотите?
– Каким образом?
– Просто. Ручаюсь, вы одолжите мне три рубля.
– Однако!
– Неужели я ошибся! Сумма-то мизерная. И отдам я. Мы же должны повидаться после разговора с бабкой. Когда вам позвонить?
– Лучше вечером. Не знаю, когда разговор сложится.
– Ладно. Но если старуха подойдет, я трубку повешу.
Я вспомнил утренний "глухой" звонок. Тогда вместо "старухи" подошел я.
– За результат не ручаюсь, но звоните.
Он сделал шутовскую гримасу.
– Слушаюсь, командир. Значит, мы поняли друг друга?
– Я не уверен...
– Как? Неужели трояк пожалели?
Об этом я уже забыл.
– Нет, нет...
И я полез в карман за кошельком.
Отдельного трояка не оказалось, был один бумажный рубль и два металлических.
– Поштучно возьмете?
– Я не гордый.
Это он врал, конечно. Если не гордости, то гордыни в нем было хоть отбавляй. Деньги перешли из рук в руки, и он ушел, не попрощавшись, пошел по улице вправо, в сторону, где находился упомянутый в начале разговора подвальчик.
– Проголодался?
– спросила Полина Антоновна, едва я переступил порог.
– Сейчас покормлю.
Мне стало неловко.
– Спасибо, я сыт.
– Неужели в харчевне питался? Постеснялся старуху объесть?
– Ну, что вы...
Я прошел в кухню и положил на стол небольшой сверток.
– Вот. К чаю захватил.
Поднимаясь в лифте, я подумал, что за вечерним чаем и будет уместно поговорить о квартирных делах, но сейчас почувствовал, что оттягивать разговор не могу, захотелось сразу покончить с навязанным поручением. Несмотря на гуманные обоснования, оно было мне все-таки не по душе.