Останься в Вейзене
Шрифт:
В руках Лорели держала маски. Одну в левой руке и другую — в правой.
— И я! — засияла Лорели. Мы пошли дальше, и я обрадовалась — все-таки повезло, я не стану призраком гулять по коридорам Академии и пугать особо впечатлительных студентов. — А вам, случаем, не нужна маска? Я взяла две, не смогла решить, какая мне подходит больше. Если поможете выбрать, то второй я поделюсь. Или у вас есть своя, просто спрятанная?
— Маски — обязательный элемент? — поинтересовалась я.
— Нет, — Лорели взмахнула руками, пришли в движение ярко-красные ленты, прикрепленные к одной из масок. — Но ведь с ними интереснее. Добавляется таинственность и шарм. Вот представьте, вы будете весь
Я подавила улыбку. Насчёт преподавателей Лорели все-таки неправа, здесь они как на подбор, стройные и красивые. Хотя, если не считать Гербета и компанию Ирмалинды — все здесь неразговорчивые до невозможности, не отвечают даже на «здравствуйте», видимо, настолько я всем им противна. И все-таки она и вправду напоминала мне недавнюю меня — студентку, которая, что греха таить, любила обсудить преподов в компании одногруппниц.
И когда всё изменилось? Когда мы, вместе размышляющие над решениями задач и поддерживающие друг друга перед контрольными, отдалились? Настолько, что перестали здороваться при случайных встречах.
Мы вдруг оказались в просторном холле. Во все стороны здесь вели лестницы — столько лестниц, что у меня даже закружилась голова… Высоченный потолок подпирали колонны, расставленные согласно только ими ведомой системе, словно фигуры на шахматной доске. Пол под ногами переливался самоцветами всевозможных оттенков. Пожалуйста, камней столько, вдоль и поперек можно изучить! И приложить к колдовству двести тысяч раз. А они, вон, стелются под ногами. И чем, спрашивается, эти камни принципиально отличаются от тех?
— Вы бывали на всех маскарадах, Лорели? — спросила я, чтобы отвлечься от этих впечатляющих масштабов.
— Естественно, — отозвалась она, качнула гривой волос. Лорели пересекала холл, как ни в чем не бывало, и даже не оглядывалась по сторонам. — Пару лет назад свалилась с простудой накануне, но все равно пошла. Как же пропустить такую красоту? Мало тут происходит веселого. Всё об одном…
Из подслушанных разговоров я поняла, что поступают сюда одаренные дети в пятнадцать лет. Пять лет им даётся на то, чтобы достичь так называемой первой ступени мастерства. Это нечто вроде нашего среднего специального образования. Ты получаешь все необходимые знания, но для званий нужно учиться дальше.
Ещё четыре года отводится на вторую. Пройдёшь успешно — станешь квалифицированным магом (как же дико звучит — маг). Есть и третья ступень, и четвертая, и после них академисты уже получают степени, а с ними и уважение. У нас, в науке, всё работает примерно так же. Правда, я за степенью не пошла. Остановилась на дипломе магистратуры. За шесть лет пересытилась учёбой. Всей лабораторией меня уговаривали поступить в аспирантуру, чтобы в будущем получить степень кандидата наук. И я приняла единственно верное решение: ушла из прежней лаборатории в новую, где от меня требовали лишь выполнение трудовых обязанностей.
Мои студенты сейчас осваивают программу второго года второй ступени. Выходит, старше их я на четыре года. Ни в реальном, ни в воображаемом мире степеней у меня нет. В нашем университете всех, кто ниже кандидата наук, официально преподавать трудоустраивают. А тут, глядите-ка, взяли преподавать в такое распрекрасное место. Выглядит так, будто кому-то очень хочется меня подставить.
— Вот смотрите, — вспомнила Лорели. Вытянула вперед две руки. В левой была
Спустя мгновение маска из левой руки Лорели оказалась у меня. Девушка посмотрела на меня с хитринкой и заметила:
— Скорее надевайте. В омнибусе уже надо быть в маске. Иначе ваш наряд запомнят! И с легкостью распознают в толпе.
Внезапно очутившаяся у меня маска больше всего напоминала паутину — правда, создавал её паучок явно под алкогольным опьянением, столько раз он нарушил прямую линию и свернул совсем не туда, куда нужно. Вырезали для глаз причудливо изогнулись к краям в виде стрелочек. К бокам маски крепились черные атласные ленты, которые я завязала в неряшливый бантик, когда маска все-таки оказалась у меня на лице.
— Как влитая, — обрадовалась Лорели. — Просто чудесно! А как вам я?
В этой золотой маской Лорели напоминала фарфоровую куклу. Белая кожа, голубые глаза в прорези и сияние металла. Верхний край маски оканчивался неодинаковыми треугольниками, напоминающими всполохами огня, и сама Лорели вдруг будто загорелась.
Слишком часто я думаю об огне.
— Мне кажется, — ответила я, — вас смогут распознать и в маске, по волосам.
Лорели рассмеялась, и под её смех мы покинули Академию, толкнув огромнейшую дверь. Переступая через порог, я чувствовала себя Алисой, которая злоупотребила магией и уменьшилась во много-много раз. Иначе отчего всё стало бы таким большим?..
— У меня была мысль их спрятать, но, с другой стороны, знать, что я — это я, никто не будет наверняка. Но ведь никому не запрещено восхищаться мной, подозревая, что это я? Сложно объяснила, наверное, — она вздохнула.
— Нет, — я качнула головой, — вполне понятно.
— А у вас хорошо получается объяснять, — сделала очередной комплимент Лорели. До этого вечера я и не подозревала, что она так любит поговорить.
А небо-то какое было на улице, небо!
Как будто там, на плоскость выше, был свой сад с персиковыми деревьями; и будто пару дней назад они вдруг зацвели, все одновременно. Но век цветения не долог, увянуть всегда куда проще, чем поддерживать красоту, так что эти тысячи персиковых деревьев, сговорившись, сбросили цветки. А те в полёте разделились на лепестки и застелили ими границу между нашими плоскостями.
Нежно-розовое, с переливами в оранжевый, небо.
На секунду стало жалко, что платье на мне не белоснежно-белое — оно бы с благодарностью впитало эти нежные краски. Что таить, был у меня когда-то некто, имеющий потенциал в будущем стать мне мужем. Перед сном (если оставалось время) я лежала и представляла, как стою в белом платье, держа его за руку, а за нашими спинами разливается закат — примерно такой же. Угасает солнце, но ведь есть ещё улыбки, и они сияют ничуть не хуже.
Подъезд к Академии выстилали белые плитки. Образуя полуокружности, они замыкались в два фонтана — с левой и правой стороны. Оба фонтана изображали человека в полный рост. Левый — женщину, спина отведена назад, руки подняты к небу, будто она пытается остановить нечто страшное, летящее в её сторону. Застыли навечно обрывки платья, встревоженного ветром. А справа стоял мужчина, чем-то похожий на Гетбера: длинный плащ, ботинки с высоким голенищем; лица не разглядишь, поскольку он стоит спиной к тем, кто покидает Академию. В отличие от женщины, явно попавшей в беду, мужчина разводит руки в стороны, будто сделал уже всё, что мог, и сейчас ожидает аплодисментов.