Останься в Вейзене
Шрифт:
Бытовая магия. Посмотрим, каковы все-таки первые шаги, преодолеваемые младшими курсами на пути к освоению магии.
На улице с самого утра установился непрерывный ливень, безжалостно сбивающий лепестки с цветущих кустов. Я перечитала методичку трижды (справедливости ради, замечу, что при каждом новом прочтении понимала чуть-чуть больше). Достигая конца, я подходила к окну и всматривалась в творящееся за окном безобразие — лужи росли в диаметре, грозясь превратить дворик Вейзенской академии в пруд.
Вечер подкрался незаметно,
Последний час перед выходом я простояла у окна, но, поскольку имен местных богов я не знала, то и вымолить ясную погоду мне было не у кого. Я очень сильно пожалела о том, что так и не приобрела зонт, и даже подумала о чудесной возможности, которую любезно предложил мне сам Вилсон — никуда не ехать.
Фанаткой поэзии я себя не считаю. Честно говоря, я к ней равнодушна.
Но ведь пообещала, что приеду. Дождливая погода — ещё не повод не держать своё слово. В дождь, подозреваю, поэзия оказывается даже более проникновенной. Капли смывают всю фальшь, оставляя обнаженными души. Ну как же я могу не поехать?
Вдоль насмотревшись на скудный гардероб, я отдала предпочтение малахитовому платью Ирмалинды. Но поверх него надела пиджак, который приобрела на заработанные собственными силами деньги. Волосы собрала в тугой пучок — так они промокнут меньше, чем в распущенном виде; хотя, конечно, никакая укладка не поможет, если волосы решат промокнуть насквозь.
Отражение в зеркале выдало нечто, очень похожую на прежнюю меня, на меня живую, и грусть, не стесняясь, кольнула сердце.
Ирмалинды в комнате не оказалось, хотя я почему-то хотела сообщить ей, что ухожу.
Заперев дверь, я устремилась к главному выходу — времени на то, чтобы добраться до театра, оставалось впритык.
И, конечно, как во всех тех случаях, когда тебе очень хочется куда-то попасть, мир замедляется до черепашьей скорости. Прямо перед твоим носом загораются красные светофоры, люди впереди движутся со скоростью метр в минуту, а нужный транспорт оказывается не то что забирать тебя в свои объятия — даже с гордостью проезжать мимо.
Пучок мой продержался две минуты. Но сама я оказалась куда более стойкой, пусть и очень скоро спряталась под выступающую часть здания. Я дождалась омнибус и простояла куда больше времени, чем мы с Гетбером в предыдущий дождливый ветер.
Часов у меня с собой, конечно, не было, так что я не могла оценить, насколько сильно опаздываю.
Начало пропущу точно. Остаётся лишь надеяться, что успею хотя бы к середине. Урок на будущее — никому ничего не обещать.
Лес под дождём приобрел неожиданную красоту.
Стволы деревьев почернели, и на их фоне молодые листочки казались ещё более яркими, звонкими до глухоты. Потоки воды перекатывались с ветки на ветку, как в эстафете. Лес шумел, исполнял все известные ноты. Жил и дышал полной грудью, ничего не смущаясь.
Зато город опустел.
Обитатели попрятались в норах, не решая высовываться на недружелюбную
На выходе водитель предупредил меня, что не поедет обратно — и вряд ли этим займется кто-то из его коллег. Я смиренно кивнула и выскользнула наружу. Дождь стал менее интенсивным, это хорошо. Я не смогу вернуться в академию раньше завтрашнего дня, это плохо.
Содрогаясь от холода, я направилась к театру, больше мне ничего не оставалось. С легкостью обнаружила главных вход, протянула охраннику изуродованное дождём приглашение. Не меняясь в лице, охранник предложил мне последовать за ним.
По пути я стянула жакет в надежде, что так платье высохнет быстрее. И распустила волосы, чтобы чуть меньше напоминать дворовую кошку. Впрочем, никакими платьями и волосами не создашь видимость породы. Благородность должна быть у тебя в крови — тогда даже не потребуются атрибуты.
Мы прошли по незнакомым мне коридорам, которые своей роскошью не уступали убранству большого зала. И оказались перед относительно скромной дверью.
— Занимайте любое свободное место, — выдал указание мой сопровождающий. — Постарайтесь не шуметь.
Он беззвучным движением открыл передо мной дверь. Внутри оказалось множество круглых столов, полумесяцем обрамляющих сцену. Столы прятались в полумраке, их очертания едва удавалось разглядеть, тогда как сцену со всех сторон подсвечивали софиты. Казалось, будто и сам артист излучает свет.
Впрочем, этот-то, может, действительно излучает.
Несмотря на все невзгоды, моё опоздание оказалось некритичным. Не могу сказать, как давно Вилсон оказался на сцене. Но он ещё не успел скрыться за кулисами, значит, я успею его послушать.
Я мышью скользнула внутрь, заняла свободный стул поблизости от входа. Каждый стол предполагал четыре места, здесь же единственный стул занимала девушка на несколько лет старше меня. Завидев неожиданную соседку, она повернула голову в мою сторону и поприветствовала меня кивком. Я кивнула в ответ.
Вилсон не обманул: над каждым столом тремя яруса возвышались менажницы, наполненные фруктами и орехами, а также стояли блюда с ароматными запеченными канапе и полупрозрачные бутылки, наполненные тёмной жидкостью.
Но я сейчас не обращала внимания на закуски — слушала и пыталась проникнуться.
Впрочем, читал Вилсон в самом деле неплохо, эмоционально, так что никаких проблем с тем, чтобы почувствовать произносимые им строки, я не испытала.
Хотя не берусь утверждать, что меня заворожили именно его слова. Я следила за тем, как плавно движутся ладони Вилсона, как вдохновенно сияют его глаза. Улыбалась, замечая на его лице тень полуулыбки, и даже хмурилась вместе с ним.