Останься в Вейзене
Шрифт:
— Это хорошо, что вы не сказали сразу — я буду занята, не забивайте мне голову своей чепухой, — Вилсон улыбнулся ещё раз, уже радостнее. — В общем, завтра вечером в нашем театре пройдёт вечер поэзии. Малый зал, немного зрителей и выступающих, но все — прошли строгую проверку. Должно быть красиво. Как дополнение, будут вино и закупки.
— Вы приглашаете меня сходить? — хмыкнула я. — На что ставите: на то, что я соблазнюсь поэзией или все-таки вином?
— Одно неотрывно связано с другим, — заметил Вилсон. — Я знаком с несколькими поэтами, и все до одного признаются, что
— А что насчет строгой проверки? Почему вы так уверены, что я её пройду?
— Не сомневайтесь, вы обязательно её пройдёте. Даже если мир вдруг перевернётся и кто-то особо смелый скажет вам, что проверку вы не проходите, вы сможете показать одну бумагу… Я сейчас вам её вручу.
Вилсон полез в перекинутую через плечо кожаную сумку и извлёк на свет небольшую золотистую карточку, на которой витиеватым подчерком было выведено: Особое приглашение.
Я взяла карточку в руки, перевернула её и прочитала всё то, что Вилсон только что озвучил: дату, время, название мероприятия и горячее убеждение в том, что эта карточка даёт право на него попасть.
— И откуда у вас эта красота? — полюбопытствовала я. — Неужели на этом вечере будет выступать Отолайн…
— Нет-нет, — прервал меня Вилсон. — Моя любимая актриса — рыба покрупнее, она такие вечера уже лет пятнадцать обходит стороной. Но зато там буду читать я… Пройдемся по классике и по современникам, и, может, даже что-то собственного сочинения прочитаю.
— Правда? Вы пишете стихи?
Вилсон плавно кивнул и заметил:
— Также, помимо меня, на этом вечере будут ещё артисты, в большинстве своём куда более достойные. Так что скучать вам точно не придётся. Даже если вы совершенно равнодушны к поэзии, вас развлекут закуски… Конечно, я не настаиваю. Но приглашение все же оставьте себе, если вдруг решитесь прийти. Подходите к главному входу, там вас встретят и проведут. Сам я, к сожалению, не смогу встретить вас, буду дрожать от страха за кулисами.
Солнечные лучи и карточку не обошли стороной — ласково коснулись её лицевой стороны, и выделенные золотой фольгой вензеля вспыхнули. Я спрятала карточку в карман, не став спорить с Вилсоном, и наконец подняла на него взгляд.
— Благодарю вас за приглашение. Я постараюсь прийти. Но все-таки… Разрешите задать вам встречный вопрос?
Сколько бы лет не было девушке, пятнадцать или все двадцать пять, ей очень легко растаять от такого внимания, а очарованность собственным студентом, жителем другого мира, вовсе не входит в мои планы.
— Да, конечно, — отозвался Вилсон. — Что вы хотели спросить?
— Зачем вы всё это делаете? Какую преследуете цель, приглашая меня на спектакли и поэтические вечера, угощая в ресторанах?
— Никакой, — ответил Вилсон просто. — Я всего лишь знакомлю вас с городом и с его обитателями… Хорошо, — он вздохнул, — я совру, если скажу, что мне неинтересно рядом с вами. Мне нравится сравнивать ваши слова с собственными мыслями, наблюдать за тем, как… как вы радуетесь или удивляетесь. Без злого умысла.
— Как за диковинной зверушкой? — усмехнулась
— Ни в коем случае, — он помотал головой. — Как за сильной личностью, непохожей на всех, кого я когда-либо знал.
На этой неловкой ноте мы распрощались. Я пошла в противоположную от Вилсона сторону, и подаренная им карточка грела карман, как тлеющий уголёк. Вновь — никакой ясности. Впрочем, иного от Вилсона не следовало и ожидать.
Он — коллекционер. Знаком со многими, это я уже поняла. Даже больше, он знает их небольшие секреты. Так почему бы не пополнить эту шкатулку откровенностей ещё и моими тайнами? Если рассуждать логически, в том, что Вилсон интересуется мной, нет ничего странного.
***
Я нагулялась по цветущему саду, с сожалением отмечая, что цветки уже начинают облетать, унося вместе с собой, в прошлое, самое красивое время года.
А затем вдоволь настоялась у двери, ведущей в столовую, и даже поздоровалась с приличным числом преподавателей, но Эдвина так и не дождалась. Это меня расстроило. Впереди выходные, а я так и не нашла себе ассистента, значит, великие открытия переносятся как минимум на три дня.
Круг закрытых дверей замкнулся, и я должна вновь вернуться в нулевую точку. Сразу после обеда. Вдруг Феранта сидит в кабинете и дождаться не может, когда к ней наведается кто-то вроде меня.
В этот раз интуиция не подвела. Стоило постучать, как голос Феранты пригласил меня войти.
— Добрый день, — я остановилась у двери.
— Добрый день. — Феранта занимала своё законное место — стол, и внимательно вчитывалась в листок. С момента моего последнего визита в её кабинет количество бумаг, заполонивших пространство, ничуть не уменьшилось. — Присаживайтесь. Всё как всегда.
Не знаю, ко мне ли относилась последняя фраза, или Феранта сделала вывод о жизни в целом.
Я заняла кресло, одно из немногих свободных от бумаг мест, но всё же заметила:
— Я ненадолго. Хотела спросить, как протекает расследование взлома.
Феранта быстро подняла на меня уставший взгляд. В этот раз в её волосах не было украшений, они оказались собраны в пустой пучок на затылке, да и платье на Феранте было простого кроя, темно-коричневое.
— Как и прежде, — заметила она. — Работа идёт.
— Гетбер сказал, что нашёл виновного, но пока не понял его мотив.
— Гетберу давно пора подарить замок, который будет удерживать его язык, — отозвалась Феранта. Отложила бумагу в сторону, перекрестила пальцы и опустила голову на эту своеобразную лодочку. Теперь все её внимание было сосредоточено на мне.
— Но ведь вы расскажете мне обо всем, когда мотив станет известно? — спросила я на всякий случай.
— Конечно. Какую выгоду я получу от того, если скрою от вас такое откровение, Варвара?
Слова Феранты меня успокоили, пусть и не целиком. В самом деле, выгоды от умалчивания она не получит. Она бы, может, прямо сейчас поделилась со мной всем, что знает сама, но хочет сначала подтвердить информацию, которая имеется у них с Гетбером (и, возможно, у кого-нибудь ещё). И я её в этом понимаю — тоже не люблю разбрасываться непроверенными данными.