Остап Бендер в Крыму
Шрифт:
А если бы это и произошло, то белогвардейцы многих бы уже не нашли. Их успели предупредить, и они ушли в горы, сумели скрыться от смертельной опасности.
Шли часы, дни, но все было безрезультатно. И тут произошло непредвиденное. Среди подпольщиков нашелся предатель. Начались аресты. Арестовали и Путилова. После допроса и избиения, вместе с другими, его повели за город расстреливать. Но с полдороги Путилов был возвращен в тюрьму. И снова допрос.
— Так ничего и не скажете, господин чекист? Путилов, смело глядя на поручика, промолчал.
— Мне известно, что вы охотились за фотоальбомом. Так отчаянно рисковали
— Почему же не пошли, господин поручик?
— Молчать, красная сволочь! — вскричал следователь и двинул кулаком в лицо Путилова. Арестованный вытер кровь с лица и промолвил:
— Это вы только и можете, господин офицер.
— Какое у вас было еще задание, господин чекист? — спрашивал и спрашивал следователь, избивая допрашиваемого. — Значит, альбом? Конечно, альбом… Или сам фотограф Мацков? Или его фотолаборант? Скажешь, красная сволочь, скажешь?! — продолжал избивать Путилова поручик. Устав, он приказал. — В одиночку его, к крысам. Не кормить, не давать воды, никаких прогулок.
Потянулись мучительные часы заключения Путилова. Избитое лицо и тело болело, мучала жажда, но голод он не ощущал. Мысленно перебирал вопросы своего мучителя и пришел к заключению, что фотоальбома Мацкова у контрразведки белых нет. Вздохнул с некоторым облегчением и тут же задал себе вопрос: «Где же он может быть? И где сам Мацков?» Но ответить на эти вопросы он не мог, как, очевидно, и офицеры контрразведки. Вскоре арестант был вторично удивлен, когда дверь камеры отворилась и его повели на прогулку. «С чего бы это?» — спросил он себя. И когда вышел вместе с другими под конвоем на солнечный двор, то увидел въезжающую к конюшням арбу с сеном. Не раздумывая, он вскочил на одну из запряженных в нее лошадей, оттуда — наверх копны сена, а из нее перескочил на крышу конюшни. Пробежав по ней, перепрыгнул на каменную стену, ограждающую двор, и с нее прыгнул на улицу. «Стой!» — кричали ему вслед часовые, гремя выстрелами. Но Путилову удалось бежать.
Ночью на рыбачьем баркасе уцелевшие подпольщики доставили его в Алупку. Здесь он укрылся в котельной Воронцовского дворца, где истопником был его хороший знакомый Мирон Кудряш. Пока он прятался в котельной, Мирон изучал расстановку постов и дозоров, чтобы беглец мог выбраться в лес. К вечеру следующего дня все было подготовлено для ухода Путилова. В ожидании Мирона, беглец приоткрыл дверь котельной, которая выходила к проезду между Шуваловским корпусом дворца и зданием для гостей. Хотелось подышать свежим воздухом.
Ночь был тихая и светлая, хоть иголки собирай. Сидел Путилов у приоткрытой створки двери котельной, вдыхал свежесть ночной прохлады, ожидая Кудряша, чтобы покинуть свое убежище и уйти в лес. Услышал, как кто-то идет по дороге от западных ворот дворца. «Не Кудряш ли?» — высунул голову из двери Путилов. Мимо Шуваловского корпуса медленно шел морской офицер с дамой. Путилов тут же прикрыл створку двери котельной и услышал приближающийся разговор между ними.
— Ах, мадам, как же вы не заполучили фотоальбом? И даже не ведаете где сейчас ваш фотограф? С таким трудом я разыскал вас с надеждой… —
— Не жалейте, Серж. Разве белому движению мало крови? — вздохнула дама. Согласна, скверное мужичье, особенно красные, но они все же люди.
— А мне наплевать на фотографии в альбоме этого самого красного мужичья! — зло парировал офицер. — Я еще раз вам твержу: меня интересует там только одна фотография с указанием адреса и фамилии, неужели не ясно? Почему мне и нужен ваш фотограф Мацков, — повысил голос с явным раздражением офицер.
— Я понимаю, Серж, но он так неожиданно исчез… — вздохнула дама.
— И вам неведомо куда исчез? Где он? С трудом верится, Клеопатра Модестовна, с трудом. Быть его любовницей…
— Серж! — воскликнула тоном протеста и обиды дама. — Да, была, но вынужденно, заметьте, вынужденно, господин поручик, — остановилась дама.
Услышав слова: «господин поручик», Путилов припал к зазору межу створками двери котельной и ясно увидел возле дамы своего истязателя поручика. Но тогда он был в армейской форме, а сейчас в морской. «Неужели он? Поручик Загребельный? Такова у него фамилия. Но почему такой большой интерес у поручика к фотоальбому… Его интересуют не все фотографии подпольщиков, а только одна. Кого, зачем?»
— Разрешите мне закурить? — спросил тем временем морской офицер-поручик свою даму.
Они проходили мимо входа в котельную, и Путилов теперь ясно увидел недавнего своего мучителя — поручика Загребельного. Тот в это время прикуривал папиросу после слов своей дамы: — Отчего же, курите, Серж Но вы не отчаивайтесь, Серж, найдется мой, а теперь ваш, фотограф Мацков…
Голоса прогуливающейся пары уже начали отдаляться, когда послышалось цоканье лошадиных подков и со стороны главного корпуса дворца появились два всадника. Подъехав к ним, один из них сказал:
— Звиняйте, ваше благородие, но в ночное время здесь гулять не положено.
— Да как ты смел, дурак!.. — вскричал Загребельный. — Не видишь, кто перед тобой?
— Так точно, господин капитан, но я выполняю приказ штаб-ротмистра…
— Пошел вон, дурак! — зло произнес Загребельный. И взяв под руку свою даму, прошел с ней мимо двери котельной.
— Я же говорила вам, Серж, что дворец под охраной штабс-ротмистра Ромова, — говорила Дама.
«Интересно, чья именно фотография так сильно интересует Загребельного? И для чего?» — спрашивал себя Путилов.
Раздумья его были прерваны появлением Мирона. Он бесшумно отворил дверь котельной и сказал:
— Иван Федорович, можно уходить, разъезд проехал. Мы сейчас за корпусами подадимся к Верхнему парку, а там — в гору, в гору, и к лесу.
Истопник вывел Путилова на верхнюю дорогу Ялта — Севастополь и через виноградники — к лесу. Перед расставанием присели отдохнуть, и чекист сказал своему проводнику:
— Ожидая тебя, Мирон, мне пришлось подслушать разговор одного поручика, он же моряк — лейтенант. Этот офицер очень интересуется фотографом Майковым. Он жил в Ялте. Может узнаешь что об этом фотографе… И еще, с офицером была дама, зовут ее Клеопатра Модестовна, Мирон. Как я понял из разговора, она была сожительницей этого самого фотографа Мацкова. От нее, может быть, и о Мацкове можно будет узнать…