Осторожно: злая инквизиция!
Шрифт:
— Да почему нет? Это все не тайна, — она задумчиво вертела в руках чайную ложечку. — А про черную магию… Знаете, может, мама и была в курсе чего-то — она про многих знала такое, что они скрыть хотели бы. Но поделилась бы она не со мной, а вот с ней, — добрая родительница качнула подбородком в мою сторону.
С гордостью качнула, даже с каким-то любованием, мол — видал, какая у меня девка? Сама родила!
И Макс, дурак, согласно ляпнул:
— Да, мы после первого покушения так и предположили…
Родительскую гордость с маменьки как
И пока она разворачивалась ко мне с написанным на лице гневным «Что-о-о?!», я успела подхватиться на ноги и, бросив:
— Ну, пойду папе кастрюлю для кукурузы принесу! — выскочила из беседки, напрочь забыв, что это я, вообще-то, глава ведовского рода, что я сильнее и выше статусом.
Ну, Соколов, хана тебе!
Мама остыла нескоро: кукуруза в закопченной «уличной» кастрюле успела свариться, а это дело не быстрое, и только тогда я рискнула выбраться из-под отцовской защиты и приблизиться к беседке.
Не без душевного трепета: блюдо с горячей кукурузой в руках, которое я сама несла в зону доступа Татьяны свет Витальевны, добавляло пикантности возвращению.
Но маман и правда успела успокоиться и прийти к выводу, что инфантицид следует творить без свидетелей, так что дары полей вкушали в мирной, дружественной обстановке.
Потом Соколов пошел допрашивать отца, параллельно подписавшись на экскурсию по участку, а я приготовилась к разговору.
— Ты на кой черт его сюда притащила? — деловито спросила маменька, щелкая семечки из широкой миски.
Ядра она складывала отдельной горкой, а черную шелуху ссыпала в блюдце.
Не, ну я в принципе догадывалась, что она инквизитору будет не рада. Но…
— У меня серьезные намерения.
Мама только бровь приподняла:
— Замуж?
И больше ничем своего отношения не выдала, даже руки, ловко щелкающие семки, не дрогнули.
— Мам, ну какой «замуж», — поморщилась я, признавая неприятную для моего самолюбия истину. — Ему от меня, помимо его обожаемой работы, ничего не нужно, даже секс. Это всегда моя инициатива. Если поднапрячься, можно, конечно, его на себе женить. Но… зачем? Связывать себя браком с человеком, которому уже сейчас от тебя ничего не нужно, это…
Я дернула плечом: ну, прямо скажем, это экстрим и развлечение для ценителей. Не ко мне — я, хоть по мне и не скажешь, глубоко романтична. Любовь, лебединая верность, все дела… Как выразился наставник Макса — традиционалистка.
— Я решила, что ребенка от него хочу, — закруглила я мысль.
— Ему скажешь? — деловито уточнила будущая бабушка.
— Мама! Я хочу от него ребенка, а не огромадный геморрой!
Ну прям как первый день на свете живет!
— Ксюш, ты же понимаешь, что это непорядочно?
Вопрос она задала с насмешливой улыбкой, ведьма, и я возмутилась:
— Мам, я что, дала повод заподозрить себя в порядочности?!
Она покачала головой, и что это означало, я так и не поняла: то ли «тридцать лет — ума нет», то ли «большая девочка —
Смотрины можно признать состоявшимися.
По крайней мере, отговаривать меня она не стала. Вместо этого собрала на ладонь очищенные ядра и поднесла к моему рту:
— Оп! — прозвучала команда, как когда-то в детстве, когда такой жест был верхом щедрости: до очищенных-то семечек промышленность тогда еще не додумалась.
А когда я, расслабившись и утратив бдительность, жевала нежданный подарок, вдруг ловко ухватила меня за ухо:
— И если ты, чучундра, еще раз от меня скроешь, что на тебя охоту развели, я тебе, зараза, об задницу весь орешник местный изведу! — ласково обещала она, выкручивая мой орган слуха железными пальцами с никуда не девшейся за годы сноровкой.
Глава 13
Максим
Егор Александрович Свердлов жену держал в кулаке.
Ну как держал — она в кулак заползла, ей там уютно.
Егора же Александровича понимание того, что он сжимает гранату без чеки, явно бодрило и поддерживало в тонусе.
Очень гармоничная пара, неудивительно, что дочь у них получилась такая… Ксюша.
Годы офицеру запаса силы не убавили: тяжелый колун в его руках порхал как бабочка. Я оценил.
А про дела и конфликты покойной тещи он, увы, ничего не знал.
Кирилл позвонил мне за секунду до того, как я сам собирался набрать его номер и поделиться информацией о конфликтах семилетней давности. И сходу огорошил сведениями:
— Макс, мои, по ходу, уцелевшую жертву крапивинского убивца нашли!
— Екатерина Александровна Оленева? — окликнул я молодую женщину в шортах и футболке. — Вы подавали заявление в полицию в мае этого года по поводу нападения в районе дворца молодежи комбайностроительного завода?
И, показав ей документы, пригласил:
— Пойдемте в машину, поговорим. Не стоять же на солнцепеке.
Ксюша сопровождать меня отказалась, потребовала купить ей мороженое и демонстративно осталась в машине, заявив, что если она будет присутствовать — то ведьма со мной на контакт не пойдет ни за что.
Нынешняя тянула на троечку — редкость для неинициированных. Худощавая, шатенистая, красавицей не назовешь, но интересная. Моего появления не испугалась, но обеспокоилась.
Однако предъявленные мной корочки сделали свое дело: не сумев понять причин своей тревоги, Оленева разумом задавила голос чутья и послушно пошла за мной в машину.
Ксения успела перебраться на заднее сиденье и с лицом сосредоточенным и ответственным лизала пломбир в стаканчике.
— Меня зовут Соколов Максим Владимирович, следственный отдел следственного комитета Российской Федерации в городе Крапивине, — назвал я свою несуществующую должность, позаботившись, чтобы она тут же вылетела у Оленевой из головы. — Расскажите, пожалуйста, про тот случай, после которого вы обратились в полицию.