Остров живых
Шрифт:
Вера понимала интуитивно, что зря она ляпнула про Турцию. Но уж очень хотелось. И помыться тоже очень хотелось… Но ляпнуть про Турцию – все же больше.
– И куда, интересно, все предыдущие подевались? – интересуется у меня Ремер.
– Я совсем без понятия. Ты про сельских жителей?
– Нет, тех, кто тут выжил – эвакуировали. Я про предыдущий завоз. Восемь человек было, штрафников, как я слышал.
Водила автобуса, продолжая свой как бы репортаж, информирует незадачливых участников реалити-шоу о том, что им стоит взять свои мешки и идти дальше в деревню, обустраивать свою жизнь по собственному желанию. Тут нянек
Наши пассажиры затравленно озираются. Даже за мешки не взялись еще.
– Какие же вы ублюдки! – не удержавшись, заявляет один из выгруженных.
– В тютельку, – отвечает ему Ильяс.
– Поехали! – это уже водитель из «буханки» торопит. Автобусоводу еще хочется поглумиться, но Ремер вскакивает на свое место. «Буханка» нетерпеливо гудит, разворачивается. Мы трогаемся следом.
– Как-то сурово очень! – вырывается у меня.
– Зато наглядно. Кнут и пряник – старая метода. И ничего лучше не придумали, – весьма равнодушно отвечает Ильяс.
– Азиат ты просто, жестоковыйный.
Ильяс хмыкает. Потом совершенно спокойно заявляет:
– Любое общество, если хочет жить спокойно, не может обойтись без репрессий. И обязательно репрессии будут. Слово тебе это знакомо?
– Ну разумеется.
– Так вот, и можешь и эти мои слова высечь на полированном камне: где человек – там и жестокость. Разница только в том, кто репрессии устраивает – бандиты или полиция. Если государство сильное, то полиция. Как в Америке. Если государство слабое, как у нас было, то бандиты и всякая сволочь, на фоне которой бандиты – просто ангелы. Но кого-то обязательно будут плющить. Вакаремас?
– Не вполне.
– Тогда слушай…
Но договорить ему не дает водила, ударив по тормозам весьма резко, отчего мы хватаемся за автоматы. Сначала я не понимаю, в чем дело, потом вижу – к нам по дороге, оттуда, откуда мы прибыли, едет во всю мочь одинокий велосипедист. Машет рукой, отчего велосипед начинает мотыляться по дороге. Явно к нам едет.
– И много же у вас тут идиотов, – замечает водила.
Мысленно я с ним соглашаюсь. Велосипедист наконец подъезжает к нам, барабанит в дверь. Переглянувшись с Ильясом, водила дверь открывает. Запыхавшийся парень – мы видим, что он очень молодой, – вваливается в салон.
– Автомат мой верни! – заявляет он, глядя на меня.
Какой еще к чертям полосатым автомат?
– А пони и красный фургончик тебе не нужен? – ляпаю от неожиданности первое пришедшее в голову.
– Шенен [33] , ты б сначала спросил разрешения присутствовать, поприветствовал старших. А то словно бака-гайдзин [34] какой-то вломился тут, – замечает наш снайпер.
– Автомат мой верни!
Вот же заладил.
Вспоминаю, где я его видел. Он был самый борзый в охранении, еще его приятели с мертвячки, подвешенной за ногу на дереве, трусики пытались снять. Точно, забрал я у него автомат, было такое. Поди вспомни, куда этот автомат потом делся… Да небось Ильяс же и оприходовал.
33
Юноша (яп.).
34
Дурак (идиот) – иностранец (яп.). Обычно переводится как «американец».
– Ты как без автомата выжил во время штурма?
Парень зло смотрит. Молчит.
– Э,
– А пассажир? Он за проезд не платил!
Бибикает нетерпеливо «буханка».
– Короче, парень, дело такое: мы едем по делу, цацкаться с тобой времени нет. Автомата твоего у нас тоже нет. Но мы можем и придумать толковое, если ты нас убедишь в том, что оно того стоит. Или вылазь, твой лисапед еще не остыл, мотор греть не придется. Се? [35]
35
Дошло (яп.).
– Мне мой автомат нужен!
– Доктор, чего он к нам прицепился? Твой пациент, что ли?
– Ну тебе я рассказывал. Это тот из охранения, борзый.
– Не помню. Давай вылазь.
– Я не могу… без автомата…
– Вот зануда. – Снайпер горестно развел руками.
– Ильяс, пусть отработает. Нам лишние руки пригодятся. Там же спинальник, его укладывать надо не вдвоем.
– Хаяку! [36] Поедешь с нами отрабатывать?
– Поеду, – мрачно отзывается парень.
36
Быстрее (яп.).
Мы трогаемся с места. «Буханка» шустро показывает дорогу.
Ильяс присматривается к парню.
– У тебя что, оружия вообще нет?
– Кусок трубы на велосипеде остался.
– Сильно. А почему такое мощное вооружение?
– Он мой автомат забрал.
Вот заладил.
К своему удивлению, Вера осталась жива после бани. И даже не ошпарилась. Правда, язычок на время она решила прикусить – Ирка наглядно показала свою выносливость, да и вообще как-то расхотелось ее дразнить…
Распаренные, навертев на головы тюрбаны, вернулись в «замок».
Тут же явилась и бабка с бидоном. Оказалось – самодельный квас. Странный, светло-коричневый и с непривычным вкусом. Попили с опаской, но оказался к месту, после парилки особенно.
Витька уже заканчивал чистку оружия. И оказалось в наличии разбойничье наследство – один роскошный карабин с восемью патронами, тяжелый импортный автомат 12-го калибра, два «бока»-близнеца того же калибра, двустволка-коротышка и длинная горизонталка 16-го калибра, бабкина двустволка 20-го калибра, странная берданка 32-го калибра, да еще малокалиберный револьверчик. Тут с патронами было проще – имелись в запасе по схронам, да и в ящике их достаточно. Как Витька ни пытался узнать, откуда в ящике взялись патроны к Калашникову да винтовочные, так толком ничего не понял. Но хозяйственно присадил винтовочные в диск, расковыряв пару и убедившись, что внутри сухой порох и в темной глубине гильз посверкивают две маленькие точки фольги капсуля.
– Итак, что делаем дальше? – спросил на правах мужика, да еще и окруженного ружьями и бабами, Виктор.
– А сам-то что скажешь? – совершенно серьезно, без подначки спросила бабка.
– Сам потом скажу. Сначала, как на флоте, пусть по старшинству все выскажутся. Начиная соответственно с младших. Вот давай, красавица, говори.
После этих слов Витька почувствовал, что его щеку что-то печет. Ну так и есть – женушка уставилась на него тяжелым взглядом. Э, за базаром-то следить придется, больно уж нехороший взгляд…