Остров живых
Шрифт:
Пока осматриваю раненого, сидящий у костра получает от Ремера пару консервных банок и, не открывая, закатывает их в угли. Мне не светит получить горячими шматками в затылок и потом благоухать тушенкой, о чем и говорю прямо.
Парень молчит, вместо него меня успокаивает Ремер:
– Огонь разогревает консерву невскрытую – до второго щелчка. А потом – уже бабах! Вот щелкнуло. Слыхал? Еще раз щелкнет, и можно вынимать. Преимущество – греется быстрее. Как в пароварке.
Ну раз так, то и ладно. Раненый очень тяжел. Ранений три. Все огнестрел. Все полостные. Живот. И позвоночник тоже пострадал. И тащили его эти двое на доске, так что смещались отломки, скорее всего.
Ладно,
Носилки-то правильные, да его еще и переложить надо так аккуратно, чтоб дополнительно не повредить. Вот так и стараемся уложить, чтобы позвоночник не тревожить. Тут еще оказывается, что и тот, который у костра, тоже ранен. В ногу.
Опять возня. Наконец трогаемся, аккуратно неся носилки. В «буханке» размещаем ручками в петли – штатная «буханка», все на месте. И так же медленно выбираемся из этого леска. Туман еще больше густеет. И почти стемнело, пока я копался. Теперь совсем чутка – и, считай, дома.
– Мне придется в «буханке» ехать, – говорю я капитану Ремеру, шагающему рядом.
– Это еще зачем? – почему-то удивляется он.
– Ну так присмотр за раненым нужен. Честно скажу, у меня в такой обстановке таких тяжелых еще не было. Можем не довезти, – в свою очередь удивляюсь теперь уже я.
– Не нужно – отрезает капитан.
Странно как-то.
Сзади нас, серьезно поотстав, тащится троица – молчун с дыркой в ноге тяжело обвис на плечах своего товарища из секрета и нашего «салобона безавтоматного». Прыгает на одной ноге, видно, что уже силы кончились, только немного воли осталось. Ильяс замыкает наше шествие, вертит башкой, как сова, на все триста шестьдесят градусов. И что меня как-то настораживает – туда Ильяс шел как на прогулку, мало что не насвистывал, а сейчас, когда обратно идем, напряжен, ну не так напряжен, как студентка на первом экзамене, а… черт, не знаю, как это объяснить, но я вижу, что начальник готов отреагировать в доли секунды на любое воздействие, на боевом взводе наш снайпер. Идет как-то по-особенному мягко, развалисто.
Автобус как стоял, так и стоит. Водила явно радуется нашему возвращению – теперь скоро вернемся на завод, там хоть и не шибко уютно, зато безопасно.
Ремер отзывает к себе Ильяса. О чем-то переговариваются.
О чем говорят, не слышу, но кажется мне по телодвижениям, что ровно точно так же вел бы себя мой начальник, если бы по выгоднейшему курсу поменял рубли на баксы и только потом обнаружил, что вместо пачки баксов – наглая «кукла» из старых газет.
Руководящие лица возвращаются. Морда у Ильяса и впрямь словно он не одну горькую пилюлю слопал, а мало не упаковку. И запил уксусом.
Кивает на автобус, залезаем. Тот молчун, который хромой, втягивается с нами в маршрутку. В ручонках у него не то «вал», не то «винторез» – плохо я знаю эти бесшумки. Оптики нет, это всяко вижу. Сели, поехали.
Убеждаюсь в том, что ствол этой винтовки не направлен мне в живот. Или уже паранойя? На всякий случай кобуру с пистолетом передвигаю поудобнее, попутно вспомнив, что нацепил я на себя сегодня тот самый трофейный пистолет бесшумный – кобура у него здоровенная и расплюснутая, как жирная камбала. Знак судьбы или как?
– Эгей, йолдаш, у тебя на время ствола лишнего не найдется? До завода? – спрашивает водилу Ильяс.
Тот в ответ кивает головой, но запрашивает за ствол такую кучу всего, что впору глянуть, не гаубица ли у него на буксире. Дальше несколько минут я совсем забываю, где я и что вокруг, потому что передо мной разворачивается артистически
Снайпер аж подпрыгивает, взяв ствол в руки. Изумленно поворачивается ко мне и показывает. Не понимаю, с чего это такая реакция – ТТ и ТТ. Достаточно потертый. Вполне себе машинка для водителя маршрутки.
– Не узнаешь? – многозначительно улыбается начальник.
– Откуда? Я что, по-твоему, все ТТ должен в лицо узнавать?
– Возьми в руки, присмотрись, ну?
Получаю в руки тяжеленный пистолет, начинаю смотреть.
– Погодь, так это же трофейный, после оружейного магазина, да? Тот, который с праильным патсаном пропал?
– Бинго! А говорил, не узнаешь! – хихикает Ильяс.
– Так это не пистолет, это уже бумеранг какой-то!
– А то ж! Реликт! Эге, йолдаш, а патроны где?
– Э, тебе ствол был нужен? Вот ствол. Патроны я где тебе возьму? – отзывается водила. На его небритой физиономии легкий отсвет внутреннего торжества – так-таки победу он у соперника отжал.
Ильяс кряхтит. Потом смотрит на меня:
– У тебя всегда карманы набиты не пойми чем, проверь, может найдешь тэтэшек?
Я знаю, что у меня в карманах лежит только всякое нужное, и патрончики к ТТ вряд ли найдутся. Мой ППС с боезапасом мирно лежит в нашей оружейке. Поэтому когда в одном из многочисленных карманчиков этой охотничьей одежки оказывается три десятка потускневших бутылочных патрончиков, мне остается только успокоить себя тем, что они ж тоже нужны оказались, прямо как рояль в кустах.
С чего я запихнул себе в малопользуемый неудобный карманец столько патронов, сам не пойму. Ну да ладно.
– Так. Теперь, парень, как тебя зовут? – спрашивает снайпер нашего новичка.
– Тимур, – набычась, отвечает салобон.
– Отлично. Так вот, Тимурленг, пока вместо автомата временно получишь ТТ. Пистолет заслуженный, боевой, участвовал в выполнении целого ряда серьезных заданий. Всегда успешно. Без балды легендарное оружие. Так что цени. Задача у тебя ближайшая – охранять мою персону и остальные персоны, которые ты тут видишь, и делать, что скажут. У тебя с доктором какие-то счеты? Только вкратце, а именно, собираешься ему стрелять в спину или нет.
– Он это…
– Рядовой, вопрос поставлен – да или нет. Вопрос понятен, в спину стрельнешь?
– Да, то есть нет!
– Не понял.
– Вопрос понятен, в спину стрелять не буду.
– А не в спину? – Ильяс, видно, был весьма ядовитым сержантом.
– И не в спину тоже не буду.
– Слово даешь?
– Слово даю, да.
– Якши [37] . ТТ знаешь?
Несколько секунд идет борение в салобоне, хочется гордо и утвердительно ответить, показав свою мужественность и опытность, с другой стороны, за бритого не зря дают двух небритых. И нашему новому приобретению поговорка известна отлично, на собственном опыте, даже, пожалуй, на собственном организме, на лице, если уж совсем точно.
37
Хорошо (татарск.).