Остров
Шрифт:
— Теперь поговорим.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Что — Анко-Руй ухмыльнулся — А все, что ты мне расскажешь. А рассказать ты мне должен о том, как подделал кипу наместника Куучака и сколько тебе заплатили за это.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Ах, он не знает…
Анко-Руй мигнул одному из своих собутыльников, и на голову гонца обрушился страшной силы удар. Иусигуулупу рухнул на пол.
— Хватит разлеживаться!
Говоривший
— Здорово завизжал! Словно кот на весеннюю луну! Ха-ха-ха! — радостно прокомментировал карлик.
— Ладно, достаточно пока с него — решил Анко-Руй — А то еще того и гляди подохнет.
Он наклонился и рывком поднял корчащегося гонца на ноги.
— Вспомнил?
— Что?
— Сколько тебе заплатили кечуа, чтобы ты исправил письмо?
— Я не трогал никакого письма!
— Ха! Он еще не поумнел! Хорошо, тогда поговорим иначе, и то, что ты уже испытал, покажется тебе легкой щекоткой по сравнению с предстоящим. В разговорную комнату!
Подручные схватили Иусигуулупу за руки и потащили в соседнюю комнату. У карлика оказались стальные руки.
В той комнате было много хитрых приспособлений. Они жгли, резали кожу, срывали ногти, сверлили суставы. Все они были предназначены лишь для одного — причинить боль. Нечеловеческую боль. Но Иусигуулупу молчал. Молчал, даже когда ему ломали руки.
Скользнув взглядом по амуниции стоящих перед покоями Рыжебородого Титана стражников — все ли в порядке — Анко-Руй прошел внутрь. Повелитель был не один. На его коленях сидела длинноногая светловолосая жрица Луны, евшая сочные апельсины. Титан рассеянно гладил ее волосы. Анко-Руй дипломатично кашлянул. Инкий встрепенулся.
— Говори.
— Он ни в чем не сознается. Но я уверен, что он виноват.
— Почему уверен?
— У меня такое чувство.
— Чувство — еще не есть доказательство. Ты испробовал все способы, чтобы заставить его говорить?
— Все, мой Повелитель.
— И он молчит? Крепкий орешек — В голосе Титана послышалось одобрение — А может, он и вправду невиновен?
— А кто тогда?
— Наместнику я верю. Он не лжет. Тем более, что сказанное им подтвердил его писец. Жаль, если не удастся
— Доступные мне — да. Но есть еще один — Анко-Руй сделал вид, что замялся, и показал глазами на Слету. Инкий понял. Он наклонился к уху безразлично слушавшей неинтересный ей разговор девушки и что-то прошептал. Она недовольно хмыкнула и, косо посмотрев на начальника стражи Дворца, вышла из залы.
— Говори — велел Инкий.
— Завтра праздник Ягуара — полуутвердительно спросил Анко-Руй.
— Да, а что?
— Девушка уже подобрана?
— Наверно, а какое это имеет значение?
— У гонца есть невеста, в которую он безумно влюблен. Он сознается, если узнает, что она назначена в невесты Ягуару.
— То есть, он сознается во всем, даже в том, что он не совершал? — нехорошо взглянув на Анко-Руя, спросил Инкий.
— А что еще требуется — цинично воскликнул начальник стражи.
— Ладно, будь по-твоему. Делай, как задумал. Я сообщу жрецу Солнца о том, что невеста будет заменена…
Спустя полчаса Анко-Руй был в тюрьме. Комкая невольно расползающуюся по лицу довольную улыбку, он спросил:
— Ну как, ты что-нибудь вспомнил? С трудом разлепив спекшиеся кровавой коркой губы, Иусигуулупу ответил:
— Нет.
— Жаль… — зловеще протянул Анко-Руй. И вдруг: — Радуйся, гонец! Великодушный Рыжебородый Титан приказал освободить тебя. Завтра праздник Ягуара, и Повелитель не хочет омрачать его казнями. Более того, он лично приглашает тебя на праздник.
Иусигуулупу безучастно отнесся к этой новости. Палача подобное безразличие задело.
— Ты что же, не рад?
— Рад, — выдавил из себя Иусигуулупу. С трудом сдерживаемая ухмылка наконец-то прорвалась на лицо Анко-Руя.
— А знаешь, какая красивая невеста будет у Ягуара?! Ноги — стройные, словно морской тростник, губы — словно лепестки мака, глаза — подобны небу!
Избитый гонец не реагировал на эту восторженную арию. Анко-Руй терпеливо продолжил:
— А руки — чистое золото. Она первая ткачиха среди городских аклья.
На этот раз Иусигуулупу понял, куда клонит палач; голова его медленно поползла вверх.
— Ты хочешь спросить, как ее имя? По-моему, ты уже и сам догадался. Ее имя Кансоор!
Гонец вскочил. Забыв про сломанные руки и истерзанное тело, он бросился на палача. Раздавленные пальцы рвались к короткой, набрякшей пьяными жилами шее. Анко-Руй ожидал подобную реакцию. Он увернулся и стукнул Иусигуулупу кулаком в висок. Затем он присел над рухнувшим на пол гонцом и процедил: