Острый угол

Брюховецкий Виктор

Загадочный свет

Спускался вечер. Шла весна…В толпе, по-летнему одетой,Она была особым светомИз всех одна озарена.Своих достоинств не тая,Она не шла – она парила,Она как будто говорила:«Смотрите, вот какая я…»Неповторимое, свое,Раскованное и простое,Торжественное и святоеВ походке виделось ее!Полуовал, полунамек,Бедра изгиб, изящность линий…Есть, есть в моих краях богини!Ах, почему же я не бог.Цок, цок! – а слышалось: «нет, нет…»Весна переплавлялась в чудо!И было не понять – откудаСтруился

этот дивный свет!В нем было столько чистоты,В нем было столько тайной боли…И я опять увидел поле:Роса, и солнце, и цветы!Светлеют тени по кустам,Щебечут птицы, не смолкая,И женщина, совсем другая,Идет босая по цветам!Ей обойти меня нельзя.Мы не готовы с ней к разлуке.Она идет, раскинув руки,И светится от счастья вся!Бушует солнце на лугах!Играет свет в небесной глуби,И я смотрю, смотрю на губы,На ноги в мокрых лепестках…Цок, цок! – качался силуэт.Весна переходила в лето.Шел вечер и далеко где-тоНебесный зажигался свет.Цок, цок! – звучит из темноты.Я женщине гляжу вдогонку,А память снова крутит пленку —Роса, и солнце, и цветы…

«Гуляет низовой буран…»

Гуляет низовой буран.Горит огонь, горит экран,Луна приклеена к стеклуИ кот сибирский на полу.Всё так обыденно и просто.Мой отчий дом.Здесь мать живет.Отец домой идет с погоста,Вторую зиму не дойдет.Такая боль, хоть в крик кричи!А ветер снег метет в ночиИ лепит, лепит сединуИ на стекло, и на луну.Теснятся мысли… круг за кругом…Ружье без мушки на стене…Ведь это с ним бродил я лугомДавно когда-то. Как во сне…И вспоминаю, вспоминаю…Зачем? Не ведаю, не знаю.Зачем по прошлому бегу,Остановиться не могу?..

«Имя – Анна…»

Имя – Анна…Странно и туманно…Словно из далёка-далека…В наших встречах не было обмана.Грусть была и радость.На века.Поезда приходят и уходят…Старый клен, посаженный тобой,На подворье каждый вечер бродит,Горькою качая головой.Звезды гибнут, падают полого…Клен стареет, золотом шурша…У какого дальнего порогаОбо мне болит твоя душа?У какого моря-океана,Под какой нездешнею луной?..Анна… Анна…Как всё это странно.Имя-то какое, боже мой…

Звезда в Вифлееме

Свершилось.И новая встала звезда.Шепталась прислуга в царевых палатах,Недобрые люди в овчарнях и хатахИскали того, кто пришел навсегда.Округа на всё отвечала молчаньем.В пещере под сенью хранительных силМарии был знак, и Мария с вниманьемСмотрела на тех, кто дары подносил.Младенец сопел и пеленки мочил,Не знал о своей удивительной роли,И, все-таки, словно в предчувствие болиСжимал кулачки и ногами сучил.

Декабрьская оттепель

Зима обмякла и раскисла,И потемнела. За два дня!А ведь вначале как нависла,Колючим холодом звеня, —Упала с неба в два крылаБелым бела.Синицы, чувствуя тепло,Опять в леса откочевали,Река закованные далиВзломала декабрю назло.О камни плещется волнаЧерным черна.Избушка наша в два окнаНа всё смотрела и дивилась,И крошечной трубой дымиласьПокоя чудного полна,И

от восторга пес БуянБыл просто пьян.И только серая ворона,Зарывшись в крылья с головой,С верхушки ели вековойВещала всем, причем, резонно:«Ну, что вы сходите с ума!Придет зима…»Я, слыша голос той вороны,И, веруя в воронью речь,Под пыж тяжелую картечьКладу в латунные патроны.Лью воск на рыжие пыжи —Ни капли лжи!А через день, являя милость,Зима пришла и в два крылаОпять раскинулась, бела,И вся округа обновилась:Ни перекосов, ни теней —Стола ровней.

Утром

Дымится черная зола.Рассвет клубится над болотом.Ладони пахнут конским потомИ кожей старого седла.Ночь догорает на костре.Дымит зола, дымятся росы…Тиха округа, безголосаКак мышь на шерстяном ковре.Но только-только рассвелоИ небо выгнулось полого —Прощай, ночлег!Зовет дорогаИ тело просится в седло.

На просеке

Я в ладони плюю. Топорище шершаво.Синеватая сталь до озноба остра.Опрокинется дерево на спину в травыПод тяжелым блестящим толчком топора.Я к работе такой тяжело привыкаю.Лес густой, а как будто стою на виду.На березах по плечи сучки отсекаюИ стволы безголосые в штабель кладу.Труд, конечно, почетен, но этот вот – тяжкий.По особому тяжкий. Рублю ведь… Гублю…А березы стоят, как матросы в тельняшках,Я смотрю им в глаза и под корень валю.

«Город выглажен как скатерть…»

Город выглажен как скатерть.Кружит солнце в этажах.Ты идешь в красивом платье,Отражаясь в витражах.У тебя в губах улыбка,Солнцем тронутые плечи…День качается как зыбка.Воздух носит чьи-то речи,Чьи-то взгляды, чьи-то мысли —Он прозрачен, зрим и плотен…О тебе тоскуют кистиНенаписанных полотен.Ты идешь одна. В молчанье.Облака плывут. В круженье.И ни грусти, ни печалиНи в глазах и ни в движеньях.Ты как будто неземная.Не одна идешь, но врозь,Словно радуга сквознаяСквозь толпу и время сквозь.

«Облаков этажи…»

Облаков этажи.Солнце меди рыжей.Под обрывом стрижи.Я гляжу на стрижей.Чертит птица круги.Голосок – волосок!..Возле самой рекиСядет стриж на песок;Сложит крылышки стриж,И сидит, словно мышь.Но взлетает когда —Это просто беда!Бьет крылами песок.В каждом взмахе – борьба!…А в округе покойСумасшедший такой.

Цезарь

Оставить за спиною Рубикон,Не брезговать в пути котлом плебея,Скорбеть над мертвой головой Помпея,Жизнь, как монету, положить на кон,Явиться в Понт,Увидеть, победить,Залить огонь гражданского пожара,И… двадцать три отточенных удара…Ну, кто бы ни хотел вот так прожить!

Май

Подсохли дороги. Не видно воды.Апрель на деревьях оставил следы.Со звоном навстречу встающему днюСмолистые почки срывают броню.Их звоны слышны далеко в тишине…Гарцует пастух на мухортом коне.С коровами бабы теснятся в кругу.И дикие гуси орут на лугу…