Осуждённые грешники
Шрифт:
— Как твоя голова?
— Нормально, — огрызаюсь я в ответ, прежде чем высвободиться из его хватки. Он легко отпускает меня, лишь весело ухмыляясь. Я определенно была не в своем уме, когда думала, что хочу, чтобы он обращался со мной так же, как с другими женщинами. Мне не нравится эта его сторона. Черт возьми, он мне не нравится. Он заставляет меня чувствовать себя сбитой с толку и не в своей тарелке, как будто я вышла на улицу февральским утром и обнаружила, что на улице стоит изнуряющая жара.
—
— Я бы предпочла постоять.
Делая вид, что не слышит меня, он тянется за листком бумаги на своем столе и изучает его.
— Пенелопа Прайс.
С тяжелым сердцем я понимаю, что он держит в руках мое потрепанное резюме. То самое, которое я набросала ранним утром под белыми огнями закусочной Дьявольской Ямы. Это паутина лжи, напечатанная на одной стороне листа А4, и мои пальцы дергаются, чтобы выхватить его из его рук.
Он делает несколько неторопливых шагов по комнате и наклоняет мое резюме к полоске лунного света, пробивающейся сквозь стекло.
Зеленые глаза сверкают, перебегая слева направо.
— Ты полгода проработала официанткой в казино Ураган в Атлантик-Сити?
В груди все сжимается, я киваю. Блять. Вписать в резюме казино, которое я спалила в Атлантик-Сити, казалось мне гениальной идеей в три часа ночи, когда я упивалась кофе и шоколадным тортом. Казино больше не существует, так что проверить факты некому. Это не самая большая ложь в моем резюме, но самая смелая. Формально я действительно провела там полгода, однако это было по другую сторону бара, пила тропические коктейли из кокосовой скорлупы и обманом выманивала у бизнесменов командировочные с помощью дурацких барных фокусов.
— Интересно, — размышляет Рафаэль, поглаживая челюсть. — Брат владельца — мой хороший друг. Расскажи, каково было работать под началом Томаса? Я слышал, он тот еще тиран.
Он смотрит на меня снизу вверх, в затененных глазах читается вызов. Несмотря на мою тревогу, во мне нарастает жгечее раздражение, потому что я знаю, что он пытается меня подловить.
— Я вижу не настолько хороший, потому что его зовут Мартин.
Прохладный серебряный кулон на моей шее обжигает влажную кожу. Почему я это знаю? Потому что он прорычал это мне в нос в боковом переулке казино, прежде чем ударить меня головой о кирпичную стену.
Рафаэль смотрит на меня с мрачным весельем, а затем возвращает свое внимание на ложь в его руке.
— Так и есть.
Он расхаживает по комнате, продолжая читать. Ненавижу то, насколько остро ощущаю каждый медленный, тяжелый шаг. Как я ощущаю каждый глухой удар, словно биение сердца под моей грудной клеткой. Секунды кажутся минутами, и когда напряжение становится невыносимым, мой отчаянный голос прорезает тишину.
— В чем дело? — выпаливаю я. — У меня уже неприятности?
Он натянуто улыбается и, пользуясь всем временем в этом чертовом мире, опускается
Конечно, неприятно. Но все же, будучи объектом его внимания, у меня слегка перехватывает дыхание.
— Пенелопа, мне кажется, мы начали не с той ноги, — он наклоняется вперед, упирает предплечья в бедра и смотрит на меня из-под полуприкрытых век. — Если ты собираешься работать на меня, то наши отношения должны быть более... — он прикусывает нижнюю губу и снова скользит взглядом по моим бедрам. — Профессиональными.
Я чувствую, что краснею от того, как он обводит пухлыми губами слово профессиональными. Оно содержит намек, как будто мы тайно трахались в течение трех месяцев. Чего, конечно, никогда не случилось бы и за миллион лет. Отчасти потому, что я предпочла бы воткнуть себе в глаз спицу, а с другой стороны потому, что уверена, что Рафаэль с радостью раздобыл бы для меня самую острую из возможных.
К тому же, если этот слух правдив, и он трахает девушек только один раз...
Я отбрасываю эту мысль прочь с затаенной дрожью.
— Я не понимаю.
— Что ж, боюсь, у тебя сложилось неправильное впечатление обо мне.
— И какое же?
— Что я не джентльмен.
Я фыркаю, громко и с недоверием. Это проносится по темному кабинету и приземляется на безупречное покерное выражение Рафаэля. Это лицо с четкими линиями и густыми ресницами, и если бы я увидела его за бархатным столом, то не могу с уверенностью сказать, что не сбросила бы карты, даже если бы у меня был Флеш-Рояль.
— Ты не джентльмен.
В его глазах вспыхивает крошечный огонек веселья.
— Нет?
— У тебя две яхты.
— У королевы Англии их восемьдесят три.
Я щурю глаза.
— Ты — Висконти.
— Как и Нико, и, похоже, он тебе очень нравится.
— Ты носишь пистолет!
Он проводит двумя пальцами по нижней губе, безуспешно пытаясь скрыть ухмылку.
— Пистолет ненастоящий, Пенелопа.
— Я тебе верю, как своей заднице.
— А у тебя и с ней проблемы?
Наши взгляды встречаются. В моем горит раздражение, в его кипит удовлетворение. Я вырываюсь из его магнитной ловушки. Может быть, это и повышает температуру моей крови, но будь я проклята, если меня будет так же легко одурачить, как девушек в раздевалке внизу. Вместо этого я смотрю на золотую дверную ручку, жалея, что не могу открыть ее силой разума.
— Пенелопа.
Я сжимаю зубы от того, как он произносит мое имя, словно оно лежит на шелковой чертовой подушке. Ненавижу ощущение, словно кашемир, прижимается к моим ушам, но при этом он потрескивает и искрится, как электрический ток между моими бедрами.