Осуждённые грешники
Шрифт:
— Серьезно?
Мэтт опускает на нос очки Ray Ban.
— Ага. Никогда не видел их в коридоре и не видел, чтобы в их почтовый ящик доставляли письма или посылки, — он бросает взгляд на здание, затем понижает голос. — Вот что. Однажды я вернулся домой после ночной гулянки под кайфом, и музыка выводила меня из себя. Поэтому я взял стакан и приложил ухо к стене. Ты ведь знаешь этот трюк, верно? Это позволяет усилить звук?
Я киваю.
— Да, но под грохочущей музыкой я смог услышать сверление.
Я сдерживаю еще один смешок.
— Нет,
— Я говорю серьезно, Пенни. И это было в три часа ночи. Какого хрена сверлить в три часа ночи?
Мы идем в ногу, борясь с пронизывающим ветром, пока идем по главной улице. Солнце уже опускается к горизонту, создавая резкий оранжевый отблеск на булыжниках.
— Я думаю, тебе надо завязывать с травкой.
— Думаю, ты права. В любом случае, как дела на работе? Анна еще ничего не говорила обо мне?
У меня еще не хватило духу сказать ему, что она настоящая стерва. Особенно после того, как он оставлял коробки с пиццей у меня на пороге.
— Ах, ты можешь заполучить девушку получше, чем Анна, — говорю я беззаботно. — Такой парень, как ты, мог бы заполучить Бейонсе, если бы захотел.
Он закатывает глаза.
— Да, я скрещу пальцы, чтобы она сразу же свайпнула меня в Tinder.
Я все еще смеюсь, когда мы доходим до конца дороги. Мы уже собираемся расстаться, когда его внимание падает на мое запястье.
— Эй, классные часы!
Я протягиваю руку, и Breitling подмигивают мне, как будто мы участвуем в секретной шутке.
После беспокойного сна я проснулась сегодня поздно вечером, охваченная жаром мести. Прошлой ночью Рафаэль заставил меня испытать целый вихрь эмоций. Я иррационально злилась на то, что он был с женщиной, возмущена тем, что он успокоил меня во время грозы, а потом сошла с ума, когда он просунул свое бедро между моими. Его присутствие заполнило телефонную будку и впиталось в мою кожу, и я ненавижу, что оно не смывается так же легко, как его лосьон после бритья.
На мне его часы, и я знаю, что это не только для того, чтобы позлить его, но и потому, что если я буду играть в этот танец с Рафаэлем, то не буду думать о Мартине О’Харе и о том, как он сказал в национальных новостях, что собирается взять дело в свои руки. У меня хорошо получается запихивать плохие мысли в самый низ живота, пока у меня есть что-то, что может меня отвлечь.
Рафаэль Висконти — очень желанный отвлекающий фактор.
Благодаря моим недавно приобретенным часам, я сегодня пунктуальна, поэтому к моменту моего прибытия изящный служебный катер все еще покачивается на причале.
Когда один из стероидных прихвостней Рафаэля подсаживает меня на катер, я вся сияю улыбкой и веду светскую беседу.
Хмурое выражение лица Анны сменяется ухмылкой, когда Клаудия шепчет что-то ей на ухо, но тут под скамейкой оживает двигатель, и я понимаю, что мне просто наплевать. Я закрываю глаза и греюсь в соленом воздухе, обретая свободу в спутанных волосах, мокрых щеках и онемевшем носу.
Полагаю, бывают поездки и похуже. И, кроме того, Мартин О’Хара ведь не найдет меня посреди Тихого океана, не так ли?
Рев двигателя стихает до дрожащего холостого хода, и когда я открываю глаза,
Рафаэль стоит на плавательной платформе, контрастируя четкими черными линиями и золотыми вставками, сверкающими под зимним солнцем. Он широкоплечий и высокий, и, несмотря на то, что между нами пятьдесят футов и сильное течение, его присутствие трогает мою душу, как пламя Зиппо, танцующее слишком близко к разлившейся нефти.
Лодка ударяется о крыло, одетый в костюм шкипер закрепляет швартовный трос, и Рафаэль делает плавный шаг вперед. Запонки с игральными костями поблескивают, а золотая фишка для покера исчезает в кармане брюк.
— Добрый день, дамы, — мягко произносит он, и на его щеках появляются ямочки от лощенной улыбки.
Вокруг меня разносится хихиканье. Я отворачиваюсь и вздыхаю навстречу ветру, желая, чтобы он унес меня обратно на берег. Может быть, даже через границу в Канаду.
— Позволь мне.
Шелковистый тон и мое собственное любопытство заставляют меня повернуть голову ровно настолько, чтобы увидеть, как Рафаэль подтягивает брюки и протягивает Кэти большую руку. Он с легкостью вытаскивает ее на палубу и хихикает, когда она падает ему на грудь.
— Уверен, что в руководстве для персонала есть что-то о том, что нельзя пить перед сменой, Кэти, — шутит он. — На этот раз я оставлю все как есть, хорошо?
Он подмигивает, она краснеет, а я думаю, действительно ли утонуть так страшно, как все об этом говорят.
Клаудия пробирается вперед локтями и протягивает руку.
— Боже мой, и кто же этот счастливчик? — Рафаэль растягивает слова, проводя большим пальцем по ее кольцу с бриллиантом.
— Это не тот безымянный палец, мистер Висконти, — она хихикает и взмахивает другой рукой в воздухе. — Вот он, и как видите, на нем совсем ничего нет.
Рафаэль одаривает ее ленивой улыбкой.
— Фух. Я думал, ты вот-вот разобьешь мне сердце, Клаудия.
Чувствуя зуд в крови, я пристально смотрю на море и изо всех сил стараюсь не обращать внимания на фальшивые любезности и постыдные попытки флирта. Лори остаётся в стороне — она просто похлопала его по плечу и скрылась в ближайшем туалете — у этих девушек должно быть по три мозговые клетки на каждую, если они настолько доверчивы, чтобы купиться на игру Рафаэля Висконти.
Его обаяние подобно лосьону после бритья — опьяняющее. Но когда ты подходишь слишком близко к источнику, как я сделала прошлой ночью, ты можешь увидеть его таким, каков он есть на самом деле: плотная лощенная вуаль, скрывающая опасность, которая находится под ней.
— Пенелопа.
Его голос становится холоднее, когда касается моего затылка, заставляя мои веки затрепетать и закрыться. Сейчас нервная энергия бурлит под поверхностью моей кожи. Я подумала, что надеть его часы было гениальной идеей, когда проходила мимо своего чемодана этим утром, но теперь, когда их бывший владелец всего в нескольких футах позади меня, я стала менее смелой.