От альфы до омеги
Шрифт:
— У тебя дома целая подпольная империя?
— Небольшое королевство, — украдкой улыбнулся Тит.
И тут вдруг Ирис будто током ударило. Она попала в прошлое — но не только собственное прошлое, в котором она еще не родилась и не представляла ни для кого интереса, но в прошлое Ликвидатора и Сенатора Сальватора. Если и есть возможность предотвратить появление аномалии-Возмущения, то только здесь и сейчас, в этом времени. Попади сюда Ликвидатор, он бы в первую очередь занялся именно ей. А Ирис... Сами по себе аномалии волновали ее в последнюю очередь. А вот связь между аномалиями и омегами ее мысли занимала. Ей не
А что, если уничтожить Центр в зародыше? Не допустить рождения омег? Перерезать синтетическому проекту Сената глотку?
Но тогда не появится на свет и она сама. Не будет Центра — исчезнет и она.
Но что, если это время — вовсе не прошлое, а новый виток, параллельная реальность, ответвление? История не поменяется, просто напишется новая. Тогда и Ирис не исчезнет, ведь в этой реальности — ее настоящее и будущее, а не предпосылка к рождению. Новая Ирис не родится, зато в живых останется старая.
А может, нет никаких витков, и время — одно? Тогда переписав одну главу, она перечеркнет все следующие...
Дрожа от перегрузки, Ирис прикрыла глаза.
И почему какой-то час назад все казалось ей таким простым? Она думала лишь о том, что свободна. А теперь — что делать ей теперь? И почему ей снова так хочется увидеть Ликвидатора и задать этот вопрос ему?
Внутри уже знакомо заныло. То ли отголоски операции с чипом слежения, то ли системы работают не так хорошо, как следует... Но прима, который отвечает за программы, больше нет. Пока нет. Можно, конечно, запустить сканирование организма, но для этого нужно несколько часов, спокойное место и тишина. На улице она такого провернуть не сможет.
А что, если найти ту самую аномалию-Возмущение самой?
Ирис невольно содрогнулась. Системы продолжали оценивать обстановку в новом для Ирис мире и выдавали одну идею за другой, но эта была сумасбродной и какой-то... колючей.
Что же, что же ей делать? Ликвидатор ей ничего не сказал. Беги... и просто живи? Или он имел что-то в виду? Что-то такое, что может быстро и просто изменить будущее...
Но быстро и просто не получится. Это «быстро» займет ровно столько, сколько положено: двадцать лет. Скорее всего. К тому же, аномалия-Возмущение появится — когда? Только спустя двадцать лет?
Глаза у Ирис так и расширились. Застукало сильнее синтетическое сердце, разгоняя системы. Двадцать лет назад: тот самый год, когда Ликвидатору поставили метку. То самое лето, когда случилось что-то страшное, о чем она так и не осмелилась его расспросить.
Увидеть Ликвидатора, снова его увидеть, — назойливо и волнующе ныло внутри системы. Ирис снова сжала голову, силясь собрать все процессы воедино.
Она ведь может увидеть его еще раз. Все рассказать. Он здесь, где-то в этом старом Эмпориуме. А еще этим летом его ждет нечто ужасное. Что, если предотвратив это событие, она разрубит узел? Тогда не поссорятся друзья, не будет карты Сенатора, не будет метки — все пойдет по-другому. Тогда, быть может, не придется думать и о Центре…
А самое главное — она снова увидит Ликвидатора.
— Что с тобой?
Тит подобрался к ней ближе и теперь заглядывал в лицо. Его тщательно уложенные вихры растрепались.
Расчеты
— Голова разболелась, — только и сказала она, сжимая виски ладонями.
Больше некому ее перезагрузить.
От этой мысли системы подвисли окончательно. Она здесь почти бессильна: некому ее обслуживать, никто не разберется в ее анатомии и системах, никто даже не поймет, что она такое. С одной стороны, это просто прекрасно: она может притворяться человеком сколько угодно. С другой — она может рухнуть поперек дороги от очередного такого перегрева, и никто не поймет, что с ней делать. Ее могут вскрыть и разобрать на кусочки. Так, из любопытства.
И тут Ирис поняла, что чувствует страх, и система имитации здесь была совершенно ни при чем. Она боялась, она была в ужасе, ей было до чертиков страшно — и чувство это ни в какие рамки сигналов не вписывалось. Можно было подумать, что этот ужас чужой — в конце концов, прохожих вокруг хватало, но их ощущения были тусклые, приглушенные, как будто замутненные. А этот страх Ирис чувствовала по-настоящему, изнутри себя.
И откуда он взялся? Она же омега. Она не умеет чувствовать; это слабость, а слабости омегам не положены. Или это, равно как и призрачная боль в пояснице — просто отголоски, переработанное эхо когда-то зарегистрированных сигналов извне?
Ирис мотнула головой и отключила все запущенные мыслительные процессы.
— Голова болит, — повторила она.
Тит от испуга даже побледнел.
— Я думал, ты сейчас в обморок грохнешься.
— Просто нужно передохнуть. Не спала всю ночь.
Мальчишка тотчас оживился.
— Можешь передохнуть у меня дома. Пока я делаю карту. У нас есть свободная комната. Вообще говоря, свободных комнат навалом, а гостей не бывает. Ну что, согласна? Мама всегда дома... Она не совсем здорова, потому ей приходится много отдыхать… Думаю, она разрешит сделать тебе чай... С имбирем. У нас всегда дома имбирь, маме очень нравится. Или, если хочешь, можно заварить травы. Есть ромашка, чабрец, мята...
Ирис колебалась недолго. Ей требовалась самодиагностика, и мальчишка с его свободной гостевой комнатой пришелся очень кстати. И с картой, конечно, если он говорит правду... Но он не врет. Ирис бы услышала. К тому же, для вранья нужно куда больше ловкости, а этот мальчишка, скорее всего, только воображает себя великим махинатором. Слишком уж легко краснеет. Его отцу, главе ведомства Особых Назначений, попадаться на глаза, конечно, не стоит. На всякий случай. Вряд ли он заподозрит в Ирис омегу — ведь их пока что не существует — но может заинтересоваться ее семьей. Историю можно придумать всегда, а еще следить за реакциями и подстраиваться, но при возможности таких уверток, конечно, стоит избежать. С другой стороны, человек, который занимает такой высокий пост, рано домой не возвращается, а это значит, что Ирис проведет свое сканирование и уйдет еще раньше, чем Тит успеет заговорить об ужине.
— А как же твоя практика? — тут же нахмурилась она.
Тит махнул рукой.
— Сейчас отпрошусь. У меня шесть благодарностей, забыла? Я — ценный сотрудник.
Ирис закатила глаза и улыбнулась. Синяя гимнастерка замелькала среди прохожих, и Ирис выдохнула.
Только сейчас она поняла, как не хочет оставаться в одиночестве. Робкий назойливый мальчишка был не препятствием — он был возможностью. И Ирис не собиралась ее упускать. В мире людей без людей было сложно.