От Федора I Ласкариса до Константина XI Палеолога. Том V
Шрифт:
И Андроник I Комнин, известный своими патриотическими на-
строениями, тем не менее, направил папе Луцию II послание, в котором
в обмен на поддержку обещал построить храм в Константинополе, где
служба будет вестись по латинскому обряду. Об императорах династии
Ангелов и говорить не приходится — они активно сотрудничали с Ри-
мом и прибегали к
государству.
Едва ли могут быть сомнения в том, что настоящий разрыв отноше-
ний между Западом и Востоком возник после 4-го Крестового похода и
варварского разграбления Константинополя латинянами. Византийцы
не могли простить того, что творилось в городе после его захвата запад-
ными христианами. Убийства крестоносцами православных священни-
ков на Кипре, таранная политика папы Иннокентия III, бесчинства и
грабеж — все это положило решительный водораздел между византий-
цами и латинянами1.
Но даже после падения Константинополя в 1204 г. и взаимного рез-
кого озлобления контакты не прервались. Святой император Иоанн III Дука Ватац в 1232 г. поручал патриарху Герману вступить в переговоры
с папой Григорием IX по вопросу унии, хотя и вел переговоры доволь-
но жестко. Император Феодор II Ласкарис также считал возможным
рассмотреть вопрос о воссоединении Церквей, но исключительно на
Вселенском Соборе. О Михаиле VIII Палеологе, равно как и обо всех
его преемниках, говорить, конечно, не приходится — они были твердо
убеждены в спасительности унии для Византии. Даже такой «ортодок-
сальный» император, как Андроник II Палеолог, вступал в переговоры
с Римом по данному вопросу, хотя и безуспешно.
Безусловно, мотивация император была очень широкой: от желания
получить военную помощь до решения территориальных споров, нейтра-
лизации общих врагов и просто ради дипломатической игры. Менялись
в зависимости от эпохи интенсивность общения и условия, на которых
цари и папы были готовы пойти на унию. Но в целом глубоко ошибочно
было бы объяснять желания Римских императоров восстановить цер-
ковное общение исключительно
ниями.
Нельзя забывать, что Византийский царь только тогда чувствовал себя
наследником престола древних Римских цезарей, когда демонстрировал
кафолическое, всеимперское и универсальное мышление. Откажись он
от статуса Вселенского царя, моментально рухнула бы вся политическая
конструкция византинизма, лелеемая целое тысячелетие. И из Римского
1 Рансимен С. Восточная схизма. С. 106, 107.
391
И С Т О Р И Я В И З А Н Т И Й С К И Х И М П Е Р А Т О Р О В
императора такой правитель превратился бы в «царя эллинов», как его
уже называли на Западе. И как защитник всей Кафолической Церкви, ее дефензор и глава, василевс не мог примириться с самим фактом раз-
деления Церкви — он стоял перед ним, как вечный упрек не должным
образом исполненных царем полномочий, врученных ему Богом.
«Идеалистическая» мотивация Римских императоров являлась пло-
тью от плоти византийского церковного сознания. Даже в XIV и XV вв., когда гибель Империи казалось всем неизбежной, византийцы не отка-
зывались от идеи вселенской Ойкумены, включающей в себя не только
весь Восток, но и Запад. Невзирая на ненависть к франкам, венецианцам
и латинским церковным обрядам, греки мыслили себя только в рамках
единой Церкви и единого государства вместе с ними1.
Например, знаменитый Нил Кавасила писал о Римском папе, что
«пока папа придерживается должного устава и пребывает в истине, он
сохраняет за собой первенство, которое принадлежит ему по праву. Если
же он отходит от истины и отказывается вернуться к ней, он достоин
осуждения».
Безусловно, в этих словах сквозит излюбленная византийцами ико-