От Карповки до Норвежского моря
Шрифт:
Утром температура воздуха была минус 18 градусов. Воды для умывания нет вообще. Гальюн страшно грязный и весь обмерзший. Моряки пытаются его оттаять и отмыть, а пока со своими делами каждый справляется, как может. Главное не свалиться с борта дока. Надежды на горячие завтраки не оправдались и сегодня было «приятное» разнообразие в меню — манная каша с корочкой льда. Во время завтрака нас подцепил новый буксир и потянул к каналу. После завтрака нам объявили, что с электропитанием для нас дело обстоит ещё хуже, чем с пищей насущной — его просто не будет до 11 часов. Этот перерыв каждый использовал по своему усмотрению, но когда мы подошли к первому из семи шлюзов «Повенчанской лестницы», по которой мы будем подниматься на 70 метров выше отметки Онежского озера, все высыпали на носовую часть дока и наблюдали за захватывающим зрелищем шлюзования нашей махины. По ширине док почти точно вписывается в капал. Между бортами дока и стенками канала с каждой стороны остается менее полуметра. Стенки канала выложены толстыми бревнами и, когда мы стояли в шлюзовой камере закрытой с двух сторон большими деревянными воротами, казалось, что будто мы находимся в большой рубленой избе. Очень впечатляет момент заполнения шлюзовой камеры водой. Процесс идет так быстро, что кажется еще немного и док выпрыгнет из канала. Двигаемся по деревянному руслу канала очень медленно не более 1–2 узлов. Нельзя допускать ни малейшего отклонения от генерального курса, а иначе док будет разрушать стенки канала. В 11 часов мы включились, но обещанное командиром дока нормальное электропитание выполняется с точностью до наоборот. Очень часто нас оповещают о необходимости отключения комплекса и в таком режиме мы проработали до 13.30. Затем обед и «воленс-неволенс» т. н. адмиральский час (часовой отдых после обеда). До 15.30 опять вообще не было электропитания. Затем два часа работы и снова перерыв до 19.00. И только потом удалось без перерыва работать до 23 часов. Бригада Веселкова, не зависящая от наличия или отсутствия электропитания, интенсивно работала сегодня с постоянным подогревом теплым воздухом до 22 часов. У них ещё очень много работы в ужасных условиях. Несмотря на «рваный» режим работы, в капсуле и в прочном корпусе есть заметные успехи. Заработал один канал связи 25 прибора с пультом.
За ночь прошли 3-й шлюз и вышли из искусственного русла канала в озеро. Вся трасса канала это соединение искусственными ходами естественных водных путей — многочисленных рек, протоков и озер, напоминающая знакомую всем ленинградцам водную систему Вуокса. Сегодня утром мы уже не умывались — нет воды и нет снега. Мороз чуть ослабел. Озеро, по которому мы идем, выглядит совершенно спокойным и зеркально гладким, т. к. покрыто тонкой коркой льда. Мы уже как будто привыкли к холодной и невкусной еде, к отсутствию воды для мытья и к постоянному ощущению холода. Не знаю, как мои коллеги, а я сплю в рейтузах, свитере и унтятах. Сверху одеяло и шуба. Сегодня был относительно спокойный рабочий день. В 9.30 получили разрешение на включение и работали до 22 часов с небольшим перерывом на обед. Когда после обеда, мы немного задержались на баке, я обратил внимание, какую живописную группу мы образуем в наших меховых одеждах. Особенно эффектно смотрятся мои коллеги, которые носят меховые кожаные шлемы. Настоящие полярники или летчики полярной авиации. Очень жаль, что нельзя сделать памятные фотографии. Ещё на ЛАО нас предупредили о категорическом запрете фотографирования во время перехода. Да и если бы кто-то и захотел сделать фото на память, то были бы у нас крупные неприятности. Ведь вместе с нами идет «всевидящее око». Сегодня же появилась новая проблема. В первом отсеке начались профилактические работы в аккумуляторной яме и нам мешают работать моряки, передвигающиеся взад и вперед по проходу на средней палубе. Особенно ощущают это на себе те, кто работает с приборами 66,8 П,20 и 8К-1. После обеда обнаружилась пропажа у Юры Докучаева записной книжки, в которой было 70 рублей и справка-допуск нашего 1 отдела. Потерял ли он её или кто-то её у него украл неизвестно, но совпало это событие с работами моряков в первом отсеке. Конечно, не очень приятно просто так расстаться с полумесячной зарплатой ст. инженера, но это только деньги, а вот каковы будут последствия потери справки мне совершенно не ясно. На всякий случай договорились пока не афишировать наличие справки в украденной записной книжке. Прошу Башарина объявить о пропаже по трансляции. Объявили, но книжка так и не нашлась. После работы зашел в первый отсек ещё раз поговорить с Юрой. Внешне он очень спокоен. Лежа около своего прибора 25, читает китайскую классику, Лу Синя. Юра обычно не очень разговорчив и производит впечатление задумчивого и застенчивого человека и только в «особых» условиях выходит из такого состояния. Перед отходом ко сну зашел к Башарину и спросил почему после обеда не подогревался обтекатель. Ответ был коротким и довольно резким. Не было возможности и вообще нам нечего надеяться на постоянный подогрев. Видно я пришел к Боре не во время и застал его не в лучшем настроении. Забот — то у него выше головы. Сегодня прошли ещё 4-й и 5-й шлюзы. Ночью должны пройти ещё два следующих (6-ой и 7-ой) и выйти на водораздел — озеро Волозеро, откуда начнем спускаться к Белому морю.
Ничего нового не произошло. Мороз. Воды для мытья нет. Еда отвратительная. В столовой лютый холод. Очень медленно идем по Волозеру. Лед. Но всё не так мрачно. Есть и приятное сообщение — снова функционирует гальюн. Проходя по правому борту дока, в голову пришла потрясающая идея. Рядом с замерзшим пожарным шлангом проходит шланг, по которому отводится за борт отработанная (теплая) вода из самодельного лаовского кондиционера для охлаждения наших приборов. Поскольку циркуляция воды непрерывна, круглые сутки, то этот шланг и не промерз. А что если в этом шланге сделать несколько маленьких дырочек? Сказано — сделано. Наши механики быстро справились с поручением и не было конца нашей радости. Из некоторых дырочек забили тонкие струйки не очень чистой, но и не ледяной воды, а из некоторых вода только капала. Умывальная проблема была решена. Те участки шланга, из которых били струйки воды, получили название «Фонтаны Океанприбора», а те, из которых вода сочилась по каплям — «Слезы Громковского». Не могу с уверенностью сказать добавило ли это событие энтузиазма, но работают все просто самоотверженно. Работа шла бы ещё интенсивней, если бы у нас был настроечный ЗИП. К ужину подошли к северной части Волозера, которая соединяется примерно 10-километровым канальным руслом с двумя шлюзами с большим озером Выгозеро. На 8-ом шлюзе есть возможность отправить телеграмму в институт. Подготовил текст, в котором кратко сообщаю состояние дел и ещё раз прошу решить вопрос с оплатой питания и размером суточных. Опер завизировал и сказал, что будет отправлена с 8-го шлюза. Всю вторую половину дня провел в обтекателе в качестве дополнительной рабсилы. Сегодня целый день идет теплый воздух из нашего любимого гофрированного шланга, но температура выше плюс 6 или 7 градусов не поднимается. Периодически, по 2–3 человека, греемся у выхода воздуха из шланга. Вечером вошли в шлюзовую камеру и долго в ней стояли. Отцы-командиры ходили на берег. Перерывов в электропитании не было и мы работали с 9.00 до 23.00. Чувствуется, что сегодня все здорово устали. А может быть сказывается общая усталость за первые девять дней одного перехода?
За ночь прошли через 9-й шлюз и сейчас бодрым ходом идем по открытой воде Выгозера. Наступила оттепель, температура воздуха поднялась до плюс 6 градусов, дует очень сильный боковой ветер. Как приятно утром умыться даже «слезами Громковского»! После традиционно отвратительного завтрака наступила вынужденная пауза. До 9.30 не будет электропитания. Кто-то отправился досыпать, кто-то продолжает читать китайскую классику, кто-то бродит по палубе дока, а Арнольд Цыгангов, обдуваемый ветром, стоит в самой носовой части дока и смотрит вперёд. Сапоги, шуба и шлем — наш вперёдсмотрящий. Так и кажется, что вот он крикнет: «Земля»! Почти всё свободное время он проводит на этом месте. Судя по сильному ветру, сегодня работать в прочном корпусе будет сложно. Зато для группы Веселкова сегодня «ташкент». Наши опасения полностью подтвердились. Док имеет огромную парусность и очень часто включаются подруливающие устройства. Сегодня до 19 часов вообще можно было не работать, т. к. график нашей работы примерно выглядел так:
9.30 включились — 9.40 после сообщения с ЦПУ о включении подруливающих устройств выключились;
10.05 включились — 10.25 сработала наша защита (напряжение соответственно 320 и 180 В частота 44 и 360 Гц);
11.30 включились и после обеда не могли работать до 16.00;
16.00 включились — 17.30 выключились;
19.00 включились — 21.30 выключились.
Все идет одно к одному. За обедом был конфликт по поводу второго рыбного блюда. На тарелке вместо рыбы лишь её вареная шкура. Громко и справедливо возмущался Игорь Николаевич Мельников. А на ужине и того больше. Не только на нас, а вообще на всех оказалось мало еды и наша команда недополучила 8 порций. Пришлось 24 порции делить на 32 голодных рта. После ужина пошел на ЦПУ и застал там Башарина и Русакова. Они уже были в курсе и объяснять им цель моего визита не пришлось. Русаков вызвал своего помощника Хияйнена, корабельного доктора и мичмана-начальника снабжения. Башарин позвал старшего по камбузу из лаовских добровольных помощников. Я обрисовал им общую картину, начиная с первого дня перехода, довел до сведения сегодняшние инциденты и сказал, что если и дальше так будет продолжаться, то мы вынуждены будем снизить темп нашей работы или вообще её прекратить.
Затем началось импровизированное представление. Русаков, не стесняясь в выражениях, распекал Хияйнена и начснаба. Досталось и доктору. Башарин тоже ругал своего камбузника, но более сдержанно. В итоге я получил в очередной раз заверения о наведении порядка в столовой. Посмотрим. А пока даже самые спокойные и терпеливые члены нашей команды высказывают мне свое неудовольствие. Единственное, чем я пытаюсь снять напряжение, так это надеждами на оплату этого питания институтом. Странно, что находящиеся в таких же условиях, как и мы, москвичи молчат. К утру мы должны подойти к северной точке Выгозера поселку Надвоицы и через 10 шлюз снова войти в искусственное русло канала. Подведение итогов сегодняшнего дня не проводили. Нет итогов, одни неприятности.
К нашему завтраку мы уже прошли через 10 шлюз и медленно идем по каналу. Док почти прижат к деревянной обшивке канала. Температура воздуха плюс 2 градуса, идет холодный дождь. Завтрак был довольно обильный и теплый, хватило всем. Рабочий день начинается не очень радостным известием. Юра Глебов сказал мне, что у Бори Аршанского уже третий день болит зуб. Не понимаю, почему Боря сам мне ничего не говорит. Ох уж эта скромность! Нашел Борю и спрашиваю был ли он у корабельного доктора. Отвечает, что был, но доктор особенно ничем не может помочь. Только если зуб удалить. Иду к Башарину. Он говорит, что между 11-м и 12-м шлюзами в леспромхозе есть больница. С дока даем радиограмму на 11 шлюз и просим связаться с больницей, чтобы к нашему приходу прислали машину для помощи члену экипажа с зубной болью. У Башарина есть такой опыт — отправляют человека за медпомощью на 11-ом шлюзе, а на 12-ом он снова поднимается на док. Уже здоровый. Сообщаю Боре, чтобы он был готов. На 11-ом шлюзе мы должны быть где-то около обеда. Включились в 8.45 и начали работать. Я сделал обход — рубка, первый отсек, капсула, обтекатель. В рубке задержался и пару часов занимался проверками аппаратуры контроля помех (АКП), оттеснив новожиловцев от центральной секции пульта. В первом отсеке все на своих боевых постах, а у прибора 25 опять заметное оживление в составе Жени Новожилова и разработчиков этого прибора. Зелях и его «товарищи по камере» находятся на завершающем этапе настройки аппаратуры предварительной обработки информации. В обтекателе, как и полагается на гауптвахте, прохладно, Горыныч не дышит — змей Башарин «перекрыл кислород». Бригада Веселкова ведет героическую борьбу за повышение надежности антенны — безжалостно отрезают разъемы, зачищают и соединяют провода, протирают шилом, обматывают сырой резиной и укладывают в печки. Печки шипят и намертво вулканизируют. Во время обеда раздалась команда «Аршанскому наберег», значит мы на 11-ом шлюзе. На берегу поджидает зеленый УАЗ с красным крестом, который и увозит Борю. Обед был, по крайней мере, не холодный и достаточно обильный. Получасовую паузу в работе используем для осмотра окрестностей, сквозь которые пробит канал. Места здесь в прямом и переносном смысле очень живописные. Лаовские ветераны рассказывают, что ещё совсем недавно почти вплотную к каналу подходили заборы с колючей проволокой и с деревянными вышками, на которых бдели часовые, а с палубы дока можно было наблюдать картины
Ночью прошли 13 шлюз и вышли снова на чистую воду. Два соединяющихся протокой озера — Узкое и Маткозеро. Всю ночь свирепствовал сильнейший ветер и нашу махину даже немного покачивало. Шел мокрый снег, а сейчас полный штиль и начало слегка подмораживать. Сработанный нами водопровод функционирует пока без сбоев. Завтрак опять был теплым, хватило всем и даже была добавка манной каши. Может быть по случаю воскресенья? Начали работать в 8.30. По трансляции раздалось «Теслярову прибыть на ЦПУ». Прибыл. Башарин проводит диспетчерское совещание. Кроме него и Соколова, присутствуют лаовские бригадиры, командир лодки Русаков и старпом Малацион. Как-то все слегка «помято» выглядят. В основном идет разбор замечаний и претензий от личного состава к заводу. Я прошу Башарина возобновить подачу теплого воздуха в обтекатель. Записывает в блокнот и обещает после обеда задуть. Башарин доводит до сведения, что к обеду закончим идти по озерам и снова начнется медленный проход по каналу, а Русаков добавляет, что перед входом в канал на 14-ом шлюзе на док прибудет военный комендант ББК капитан 2 ранга Шило или Шилов (не могу абсолютно точно вспомнить фамилию, но в любом из двух вариантов фамилия на флоте весьма курьёзная) для проверки соблюдения правил проводки судов по каналу и проверки параметров дока. Нас просят без надобности не блуждать по доку. Перед уходом ко мне подходит Витя Соколов и спрашивает могу ли я налить «чуть-чуть» для поправки здоровья. Вчера после кино было ПРС, а вот на ПРЗ уже не осталось. Башарин и Соколов прекрасно знают, что у нас есть шило. Получить на заводе шило без их виз было невозможно. Мы заходим с Витей в ванную комнату командирской каюты, я достаю свою фляжку и наливаю Вите половину бутылки. По сложившейся на ЛАО традиции, когда меня куда-нибудь вызывают, то, на всякий случай, при мне всегда плоская пол-литровая фляжка с шилом. Пока не было отключений и все бригады работают в спокойном ритме. Особенно много хлопот с прибором 25. Насколько я помню, его разработка проходила также со многими проблемами. Совершенно неожиданно, раньше обещанного времени, оживился наш Змей-Горыныч, правда сегодня он как-то слабовато дышит. Но это все таки лучше, чем только вздыхания о нем бригады Веселкова. Во время обеда подошли к 14-му шлюзу и остановились. Когда вылезли из столовой на палубу дока, то увидели, что наш буксир куда-то убежал, а к плоскому носу дока пришвартован кормой голубовато-белый пароходик, похожий на невские речные трамвайчики. Это был катер коменданта ББК. После обеда я продолжил проверки АКП. Если я не ругаюсь с Башариным, не помогаю бригаде Веселкова, не бегу по вызову на ЦПУ, то всё другое время я нахожусь в рубке и занимаюсь контрольными проверками АКП. Сейчас особенно удобное время для моей работы, т. к. в рубке только один Володя Емшанов, который находится в дежурном режиме и рисует сюрреалистических чудовищ в стиле Иеронима Босха или Сальвадора Дали. Часа через два после прибытия на борт дока коменданта ББК по трансляции прозвучала команда «Теслярову прибыть на ЦПУ». Дальше события развивались следующим образом.
В ЦПУ меня встретил уже раскрасневшийся Башарин и, спросив есть ли у меня с собой, предупредил о необходимости доклада коменданту ББК. Получив утвердительный ответ на свой вопрос, Башарин и я вошли в каюту командира дока. В каюте был полный сбор, по-видимому все технические вопросы были уже решены и шло обсуждение Комиссией формулировок Акта проверки. Присутствовали командир дока, командир лодки, старпом, замполит, помощник командира, оперативный уполномоченный, ст. докмастер, сдаточный механик, ст. строитель по электротехнической части и ответсдатчик «Омнибуса». Около стола стоял мне незнакомый человек в форме капитан 2 ранга. Башарин представил меня ему, на что он протянул руку и скороговоркой выпалил несколько слов, из которых я уловил лишь два — ББК и шило. Помня о вопросе Башарина при встрече в ЦПУ и совершенно забыв курьезную фамилию коменданта ББК, я машинально ответил — есть. Что есть, спросил комендант. Я ответил — шило. Сразу образовалась неловкая пауза, на некоторых лицах из присутствующих я заметил еле сдерживаемые от смеха улыбки и я понял, какого дурака я свалял. Выручил Сережа Русаков. Строгим командирским голосом он сказал: «Отставить, ёбть». И затем уже мягче добавил: «Борис Владимирович, докладывай, ёбть, коменданту». Мой трехминутный доклад интереса не вызвал, как и доклад ответсдатчика «Омнибуса». После чего представители науки были отпущены, моя фляжка осталось невостребованной. Но уже менее чем через час я был снова вызван на ЦПУ, где меня с тем же вопросом снова встретил Башарин и сказал, что «нужно помочь флоту и заводу довести параметры дока до соответствия нормам». Как я понял, речь шла о некоторых формулировках Акта проверки. Ответил, что всё ясно и у меня с собой есть, мы снова вошли в каюту. Чувствовалось, что принципиально уже работа комиссии закончена, осталось лишь достичь компромисса по отдельным вопросам и затем последует небольшой банкет по неписанным законам флотского гостеприимства. Тем не менее, в каюте командира дока ещё шла работа, дым стоял коромыслом. С большим накалом страстей шло обсуждение замечания по недопустимо большой осадке дока, которую по ходу обсуждения всё-таки буквально по миллиметрам удавалась уменьшать. Гораздо сложнее дело обстояло с шириной дока, уменьшить которую с одной стороны было практически невозможно, а с другой — нужно было выдержать жесткие требования минимально допустимого расстояния между стенками канала и бортами дока. А вот по основным системам и механизмам дока замечаний не было… Видно было, что комендант уже устал от работы. Сидя на диване, он медленно повторял одну и ту же фразу: «Но акт мы ещё подписывать не можем». Остальные участники процесса также не могли ещё подписывать акт, но могли ещё сидеть за столом, уставленным скромными флотскими закусками из рациона подводников. На столе была также разбросана вобла, хлеб, головки лука, чеснока и другие мелочи. Явно не хватало содержимого моей фляжки. От тоста за науку, помогающую заводу и флоту, отказаться было трудно. Выпив и отведав скромных закусок, я ушел. Прошло совсем мало времени и Витя Соколов отыскал меня в 1 отсеке и, с трудом выговаривая моё имя и отчество (Вите почему-то при любых обстоятельствах нравилось называть всех по имени и отчеству, независимо от возраста), повторил просьбу о помощи заводу и флоту. Вероятно уже был достигнут полный консенсус, дело плавно перешло в банкет и никто из участников не мог четко и требовательно вызвать меня по громкой связи. Я опять взял фляжку и мы пошли на ЦПУ. Как я и предполагал, Акт уже был подписан, банкет достигал своего апогея и, как всегда у нас водится, говорили о работе. Комендант, сидя на диване, «клевал носом» и, пробуждаясь от наваливающегося сна, мрачновато взирал на сидящих за столом. Сережа Русаков пытался привлечь внимание Бори Башарина к серьезным недостаткам в системе гидравлики перископа. Ударяя ребром ладони по столу, он говорил: «Течет же, ёбть!» При каждом ударе Башарин вздрагивал, открывал глаза и, глядя мимо Русакова, кому-то загадочно улыбался. Ответственный сдатчик «Омнибуса» увлеченно объяснял ст. докмастеру принцип действия системы управления оружием. Сережа Малацион выглядел ещё свежим и энергично закусывал в компании с опером и появившимся Валерой Андроновым (Валерий Павлович Андронов, тогда кап.2 ранга, опытнейший командир БЧ-5, симпатичный бородач с мягким и вкрадчивым голосом). Володя Хияйнен обсуждал бытовые проблемы с командиром дока. Сдаточный механик молчаливо сидел в углу стола, дожидаясь, когда командир БЧ-5 будет готов к обсуждению лодочных проблем. Не было только замполита, он был при службе — проводил комсомольское собрание экипажа. Витя Соколов быстро распорядился с моей фляжкой и опять я не устоял от тоста за науку. Потом пили (чисто символически, «по ниточке»)за союз науки с флотом, с промышленностью и за тройственный союз науки, промышленности и флота. На ужин я не пошел. После ужина все, кто задержался на носовой палубе дока, могли наблюдать технически сложную и опасную операцию по возвращению коменданта ББК на свой катер. Не рискуя жизнью коменданта, спускаясь по трапам с высоченной палубы дока, его, запакованного в одеяла, моряки осторожно опускали на трех толстых фалах с дока на корму катера, где с поднятыми руками его принимала команда катера. Операция прошла благополучно.
Сегодня у нас был спокойный рабочий день. Заработал канал связи 25 прибора с пультом. Комплекс выключили в 22.30. Антеннщики закончили 52-ю линейку.
Вот ведь как случилось, наш тринадцатый день оказался ещё и понедельником. Надо быстрее его пережить. Оттепель кончилась и утро началось с чистого неба и 10-ти градусного мороза. Ещё ночью начали движение по каналу и очень медленно идем в фарватере комендантского катера. На воде тонкая корочка льда. Теперь так будем идти до выхода из канала в Белое море. Впереди у нас пять шлюзов (15–19), прогулка по Белому морю и планируемый приход в Северодвинск 26 октября. Утром разговаривал с Зеляхом. Практически намеченная программа выполнена, принципиально тракт прослушивания функционирует, остались мелочи. В оставшееся время Зелях планирует продолжить начатые работы по введению в строй трактов АСЦ. Ситуация у Веселкова сложнее, за оставшиеся дни надо сделать ещё 14 линеек. Это примерно соответствует среднему темпу работы (4–5 линеек в день), но остались самые неудобные линейки — в кормовой части антенны. Там значительно меньше свободного пространства. У Новожилова хватает своих пультовых забот и забот с его подопечными приборами. Чего стоит лишь один прибор 25! Но всё, что касается намеченной программы работ выполнено — индицируется, управляется и контролируется. «Теслярову прибыть на ЦПУ». Диспетчерское совещание у Башарина. Опять разбор претензий личного состава к заводу. Полная каюта командиров различных БЧ и лаовских строителей. Зачем я, непонятно. Через 30 минут прошу разрешения уйти. Башарин спрашивает, что ему докладывать по «Скату». Говорю о практически выполненной программе и полном её завершении к приходу в Северодвинск. Прошу не отключать подогрев обтекателя и получаю заверения на всё оставшееся время. От Башарина прямым ходом в обтекатель с приятным сообщением. Юра Веселков уверяет меня, что до прихода в Северодвинск всё будет сделано. До обеда был в обтекателе и помогал антеннщикам. Ещё до обеда, перед 16 шлюзом, убежал вперед комендантский катер. А обед сегодня был горячим! «Теслярову прибыть на ЦПУ». Получил информацию от Башарина, что после 19 шлюза будет стоянка в Белом море в районе г. Беломорска и планируется поход в резиденцию коменданта ББК, откуда можно будет дать телеграмму и даже позвонить в институт. Иду к оперу и получаю разрешение. Он тоже пойдет и поэтому не нужно заранее с ним согласовывать текст телеграммы. На ужине всем хватило горячего обеда! Вечером я опять в рубке и занимаюсь с АКП. Выключились в 23.00. Сегодня не было ни одного принудительного отключения. Наш 13–й день хоть и был понедельник, но оказался не таким уж и плохим днем. Интересно, что было бы, если бы и число было 13-е.