От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю
Шрифт:
Культуры и языки Малой Азии тоже сдали свои позиции. Лидийский язык, на котором говорили в Анатолии, полностью исчез, а в Парфии (современный северо-восток Ирана) и на родине супруги Александра, в Бактрии (современный Афганистан), широкое распространение получил греческий [71] . Даже в Финикии, где зародилась сама идея алфавита, греческий язык использовался повсеместно. Эффект этого беспрецедентного лингвистического экспорта распространился очень далеко [72] – даже в Индии греческий фонетический алфавит повлиял на несколько систем письменности. Индийский царь Ашока, правивший примерно на полвека позже, приказывал переводить свои эдикты на греческий язык [73] .
71
Peters, Harvest of Hellenism. P. 61, 345. См. также: Price J. J., Naeh Sh. On the Margins of Culture: The Practice of Transcription in the Ancient World // From Hellenism to Islam: Cultural and Linguistic Change in the Roman Near East. Cambridge: Cambridge University Press. 2009. P. 267ff; The World’s Writing Systems. Ed. by Peter T. Daniels and William Bright. Oxford: Oxford University Press, 1996. P. 281, 372, 515.
72
Falk H. Schrift im alten Indien: Ein Forschungsbericht mit Anmerkungen. T"ubingen: Gunter Narr Verlag, 1993. 127.
73
Ibid. P. 81–83.
Александр продвигался все дальше на восток, неся туда свою Илиаду, свои монеты, свой язык и свой алфавит. При благоприятной судьбе он дошел бы и до Китая. Но в его войске усиливался разлад между греко-македонскими отрядами, которые участвовали в кампании с самого начала и в последнее время считали себя незаслуженно униженными, и разнообразными войсками с покоренных территорий, желавшими вернуться домой. Собственная армия смогла сделать то, чего не сумели многочисленные противники: она заставила Александра повернуть назад [74] . В наказание он заставил свое войско пройти форсированным маршем через пустыню, что повлекло за собой большие потери, и с великой неохотой привел его в Вавилон, который избрал столицей своего царства. Впрочем, и Вавилон он считал лишь временной остановкой, поскольку уже начал строить планы вторжения в Аравию и далее на Африканский континент. Могло ли случиться так, чтобы эти культуры приняли греческую фонетическую систему и греческую культуру? Мы никогда не узнаем этого: после разгульного пьяного пира, затянувшегося на всю ночь, Александр заболел и вскоре умер, всего тридцати двух лет от роду. Причина его смерти неизвестна. Возможно, он был убит, как и его отец.
74
Плутарх. Указ. соч. LXII, 1ff.
Умирая, Александр сожалел лишь об одном: история его жизни так и не воплотилась в новом эпосе. Зато для Гомера правитель сделал больше, нежели кто-нибудь другой до или после него. В его преданности этому поэту было что-то трагическое, поскольку он на самом деле желал не столько сам идти за героями Гомера, сколько заставить Гомера следовать за ним. Эта идея обуревала его с тех пор, как он впервые вошел в Азию неподалеку от Трои. Предчувствуя, что его деяния превзойдут подвиги гомеровских полубогов, он публично сетовал, что не имеет своего Гомера, который воспел бы его жизнь [75] .
75
Арриан. Указ. соч. I, 12 (2); Плутарх. Указ. соч. XV, 5.
Впрочем, не в обычаях Александра было жаловаться на отсутствие Гомера и не пытаться исправить этот недочет. Он нанял Каллисфена, чтобы тот вел подробную летопись его походов, но из этого намерения ничего не вышло. Каллисфен наотрез отказался кланяться Александру [76] , а позднее был обвинен в мятеже и умер в заточении [77] .
Столь серьезная ссора с собственным летописцем оказалась не самым мудрым из поступков Александра. Впрочем, при жизни Каллисфен успел составить описание кампаний Александра. Этот труд был утрачен, но известно, что в нем многажды осуждались персидские обычаи, которые заводил у себя полководец. Эти суждения повторялись во многих позднейших биографиях. В любом случае Каллисфен был отнюдь не тем человеком, который мог бы сделаться Гомером для Александра. Царю требовался настоящий большой поэт; к сожалению, с таким он не встретился до конца жизни.
76
Арриан. Указ. соч. IV, 12 (5).
77
Ibid. IV, 12–14.
Каллисфен был лишь первым из биографов Александра. Дело в том, что жизнь его была слишком поразительна, слишком беспрецедентна, чтобы с ее описанием мог справиться один человек. Несколько современников оставили записки [78] , вдохновившие представителей следующих поколений на пробы сил в составлении биографий Александра. Чем дальше, тем сильнее авторы расцвечивали их фантастическими вымыслами, очевидно рассчитывая сыграть роль Гомера при этом новом Ахиллесе. По одной из версий Александр обрел вечную жизнь, по другой – отправился странствовать в Поля Блаженных. Жизнь Александра, выстроенная им посредством литературы, сама трансформировалась в литературный сюжет.
78
Откровеннее всех претензию на роль Гомера высказал Арриан, который отмечает, что рядом с Александром не нашлось поэта, равного Гомеру, который мог бы воздать ему хвалу, и вызвался исправить этот недочет собственными силами. См.: Арриан. Указ. соч. I, 12 (4–5).
Все имеющиеся описания в конце концов слились в «Историю Александра Великого», известную также как «Роман об Александре». «Историю» не связывают
79
Peters, Harvest of Hellenism, 550.
80
The Greek Alexander Romance, trans. with an introduction and notes by Richard Stoneman. L.: Penguin, 1991. P. 35. См. также: Roisman J., Worthington I. A Companion to Ancient Macedonia. N. Y.: Wiley, 2010. P. 122 (Поздняя греческая проза. М. 1961).
81
Ferdowsi A. Shakhnameh: The Great Book of Kings. N. Y.: Penguin Classics. 2007. (Фирдоуси А. Шахнаме: Т. V / Пер. Ц. Б. Бану-Лахути и В. Г. Берзнева. Л.: Наука, 1984.)
Путешествуя по следам Александра, посещая такие места, как Пергам, Эфес и Перге, расположенные на территории современной Турции, я обнаружил, что постройки той эпохи в основном разрушены. Лучше всего сохранились руины двух видов строений: театров и библиотек. В эти здания, учитывая их важнейшую роль для общества, вкладывали больше всего ресурсов. И те и другие были связаны с литературой. В библиотеках сохраняли важные тексты, копировали их и снабжали комментариями. Театры же демонстрировали мир Гомера зрителям своего времени. В театрах эллинистической эпохи, вмещавших до 25 000 зрителей каждый, смотрели представления по мотивам гомеровских поэм в обработке драматургов позднейших времен. Александр настолько любил театр [82] , что во время всей восточной кампании выписывал к себе пьесы и актеров, которые развлекали и его самого, и его войско.
82
Плутарх. Указ. соч. XXIX, 2.
Самый значительный вклад в литературу Александр совершил в Египте. Покорив эту страну на раннем этапе своих завоеваний, он поклонился египетским богам и принял титул фараона. Многие из греков высоко ценили египетскую культуру и ее сложную письменность; не понимая ее, они видели в ней истоки древней мудрости. Но даже в Египте Александр был снисходителен к местной культуре лишь до некоторого предела. Важнейший из его шагов по превращению Египта в греческое общество был, как и многие его поступки, подсказан Гомером. Александр намеревался основать новый город [83] , представляя его себе как элемент гомеровской поэмы. Нужно было выбрать подходящее место.
83
Там же, XXVI, 3.
В отличие от древних городов Египта, выстроенных в глубине суши, Александрия лежала на берегу моря и должна была служить портом и торговым центром. Город занимал перешеек между обширной естественной гаванью, озером и каналом, ведущим к Нилу, и мог принимать практически неограниченное количество кораблей. Величественные здания, расположенные в центре города, воплощали собой идеалы греческой культуры. В частности, там имелась школа, где детей обучали греческому языку по текстам Гомера. Поблизости находился гимнасий с колоннадой длиной 183 м, ограничивавшей место для упражнений и бесед. И конечно, в городе был огромный театр.
Важнее всего для приобщения Египта к греческой культуре стала библиотека [84] . Стратегическое расположение города, быстро ставшего крупнейшим портом, определило и ее успех. Корабельщикам, прибывавшим в Александрию по каким угодно делам, строго предписывалось предъявлять в библиотеку всю литературу, что имелась на борту. Целая армия переписчиков копировала все отсутствующие в библиотеке тексты [85] , создавая крупнейшее в мире собрание свитков. Предполагалось создать полное собрание всех существующих произведений письменности (это намерение в наши дни подхватил Google, стремящийся организовать свод всей накопленной в мире информации и сделать ее общедоступной). Библиотека влекла к себе мыслителей и философов, положивших начало систематическому изучению литературных текстов. В центре же ее деятельности пребывал гомеровский эпос. Его переписывали, редактировали и комментировали с таким старанием, какого позже удостоились лишь священные предания. Распространением гомеровского эпоса по необъятному царству занимался не только Александр; его наследники также создавали учреждения, помогавшие донести эти поэмы до потомков.
84
The Library of Alexandria: Centre of Learning in the Ancient World, ed. by Roy MacLeod. L.: Tauris, 2000.
85
Galeni, In Hippocratis Epidemiarum librum III commentaria III, Corpus Medicorum Graecorum. Vol. 10, 2.1. Berlin: Teubner, 1936. P. 606.5–17, 79. См. также: Roy MacLeod, The Library of Alexandria. P. 65.