От маминой звездочки в государственные преступницы

Марфа В.

– Не могу я ее в Смольном оставить, сами понимаете. А вы, когда состояние хоть немного стабилизируется, известите меня.

Профессор Козлов положил Софию в дальнюю комнатушку. Обратившись к одной из сестер милосердия, которая бы не выдала ничего, сказал:

– Вколите камфору, а то она с утра на одном спирте. Подготовьте материалы, сейчас будем рану обеззараживать.

София по-прежнему была без сознания, поэтому приготовить хлороформ никто не догадался, слишком мало времени было на раздумья. Поэтому профессор Козлов совершенно

не ожидал, что посередине операции девушка вдруг придет в себя.

– Соня, терпи, маленько осталось, - сказал Козлов, надеясь, что ко всему прочему еще не наступит болевой шок. Но его опасения были напрасны, в крови девушки была и камфора, и остатки спирта. София недоуменно посмотрела по сторонам, а потом опять потеряла сознание.

– Вколите еще камфоры и приводите в себя, - сказал он сестре милосердия по окончанию операции.

Вскоре София очнулась.

– Я себе ад несколько иначе представляла, с чертями, - тихо сказала девушка.

– Видать, еще рано, - сказала сестра милосердия, - Время не пришло.

– Если у меня крыша съехала, то почему критика к состоянию есть? – спросила девушка.

– Не переутомляйтесь, отдыхайте, - сказала медсестра.

Вскоре София снова заснула.

Более-менее в себя девушка пришла на следующий день.

– Профессор, что произошло, - спросила София хирурга Козлова.

– Вы же корсет носили? – спросил он девушку.

– Да, - ответила София. В последние года полтора, вернувшись в Россию, девушка начала носить эту деталь одежды. После четвертых родов грудь слегка увеличилась и София начала носить этот предмет гардероба, хотя раньше считала его совершенно излишним. Но даже и тогда девушка никогда не шнуровалась туго, считая это неуместным.

– Пули в корсет попали. Зацепили его, но не пробили. Одна пуля попала туда, где пластин не было, и прошла навылет. Потом вы на автомате пошли в Смольный, упали на кровать в лазарете, а Геннадий отвез вас сюда.

София вспомнила то, что происходило во дворе тюрьмы и в какой-то кладовке.

«Бедненький мой Сашенька», - подумала девушка, - «Соню корсет спас, а у тебя ничего такого не было. Не повезло тебе».

Последующие несколько недель София провела в госпитале, в постоянных размышлениях. Девушка не представляла, как ей дальше жить.

8 мая, около восьми часов утра.

Георгий Сергеевич и Мария Викторовна пили чай на кухне.

– Сегодня день рождения Сони, - сказала Мария Викторовна, - Как думаешь, придет она к нам?

– Вряд ли, сильно сомневаюсь, - ответил Георгий Сергеевич, - Она с того самого последнего визита больше не объявлялась и о себе знать не давала.

– Если придет – схожу в кондитерскую, куплю пирожных, - сказала Мария Викторовна, - Пусть порадуется.

Разговор прервал внезапно раздавшийся звонок в дверь. Мария Викторовна встала из-за стола, подошла ко входу, открыла дверь и увидела человека в военной форме.

–

Его высокоблагородие дома? – спросил он.

– Да, проходите, - ответила Мария Викторовна.

– Ваше высокоблагородие, - обратился военный к Георгию Сергеевичу и слегка замялся, будто подбирая слова, - София Собольникова просила кольца передать вам, чтобы вы их ее детям сохранили.

С этими словами человек вынул из кармана три кольца, серебряное и два металлических.

– А почему через вас передала? – удивилась Мария Викторовна, - Могла бы и сама заехать. И к чему это, она эти кольца никогда не снимала.

Георгий Сергеевич же в глубине души понимал, что не все так просто.

– А где сейчас сама Софья? – спросил Георгий Сергеевич, - В гарнизоне? Она каким-то образом с позавчерашним взрывом на N связана?

– Да, они вместе с Александром Иващенко его вдвоем организовали.

– А суд вчера был, получается?

– Так точно.

– И когда все произошло?

– В полчетвертого утра в Таганке.

Георгий Сергеевич присел на стул.

– Передайте в гарнизоне, что я сегодня, наверное, задержусь. Давление поднялось, сбить надо, - сказал он.

Военный пообещал все передать и ушел.

– Ты себя плохо чувствуешь? Может, врача позвать? – спросила Мария Викторовна, - И, все-таки, что с Соней, я не поняла.

– Соня с очередным кавалером организовали и провели позавчерашний взрыв. Вчера был военно-полевой суд. Сегодня в полчетвертого утра обоих расстреляли во дворе Таганки, - сказал Георгий Сергеевич.

От неожиданности Мария Викторовна выронила чашку из рук.

– Не может быть… - выдохнула она, - Надо будет сегодня в церковь зайти, попросить батюшку о заочном отпевании. А где похоронили их хоть?

– Вообще, информация закрытая, но я сегодня узнаю обязательно, - сказал Георгий Сергеевич, - Надо же, как все жизнь решила. За покушение на N в конце концов амнистия пришла, а здесь раз – и военно-полевым судом все быстро провернули.

– Мама, когда кушать будем? – раздался голос Юли.

– Скоро, доченька, - ответила Мария Викторовна и тихо сказала мужу, - Теперь совершенно точно круглыми сиротами остались, дорастить бы нам их… А от матери им на память только кольца да вышитые полотенца остались. И домик от бабушки с дедушкой.

Прошло около месяца. Бирюковы, а особенно Мария Викторовна, тяжело переживали известие о гибели Софии. И, если в те разы, когда девушка «тонула в Неве» или «умирала после родов» в душе хоть немного теплилась надежда, что это еще не известно на все сто процентов, то в этот раз сердце подсказывало женщине, что это – не ошибка, дети совершенно точно остались сиротами, а София уже точно не объявится, как в прошлые разы.

Георгий Сергеевич с супругой собирались на линейку в гимназию – все-таки, конец учебного года. Мария Викторовна, как обычно, надела на голову черную косынку.