От ненависти до любви путь труднее

Чуйко Анна

— Но сейчас у нас есть семья. И я не хочу ее потерять.

— Ты её уже потерял. Может не всю, но меня… да. Когда ты вернулся той ночью, я… я… я не знаю. Есть моменты, когда я виню себя в том, что ты изменил мне. Если бы я согласилась с тобой в тот вечер, мы бы сейчас наслаждались всеми радостями рождения ребенка. И всё-таки чаще я виню и ненавижу тебя, ты же сказал, что это я сломала тебя. Но как я могла тебя сломать, если ты меня не любил, раз так легко… Я видела вас вместе не только той ночью. Но и на презентации. И ты звонил ей. Мне хватит этих поводов на всю жизнь, Пит, — выдохнув, я просто подвела итог своей тирады. — Когда ты приехал в домик родителей, ты

сказала, что тебе нужна я. Тебе нужна Китнисс Эвердин, которую ты любишь. Не за то, что она мать твоего ребенка или твоя жена, а просто потому, что я это я. Ты попытался помочь мне забыть тебя «прошлого», но все это превратилось в пепел, в ничто после твоего поступка. И я больше не поведусь на твою ложь. А знаешь, для чего я сейчас всё это сказала? Чтобы задеть тебя, чтобы сделать также больно, — я ткнула пальцем в грудь Пита, а потом положила ладонь там, где бьётся его сердце. — И я противоречу сама себе сейчас. Ведь как я могу тебе причинить боль, если я никто для твоего сердца, — с этими словами я отошла от парня.

Я открыла ему душу, подавила свою гордость и высказалась. Высказалась, чтобы он знал, какую боль мне причинил. Да, я снова вспомнила прошлое. Но оно нам нужно, чтобы не наступать на те же грабли. А я наступила на них.

— Ты можешь не верить в это сколько угодно, но я люблю тебя, — я сглотнула, мне нельзя больше попадать в ловушку его красивых слов. — И я буду бороться за свою семью до конца. Я виноват, но не в том, в чем ты меня обвиняешь. Я должен был раньше осознать, как я тобой дорожу. Недопонимание в школе породило ненависть, отвратительную игру, которая затянула меня. Но я больше не позволю отголоскам прошлого испортить будущее, — я усмехнулась при упоминании игры.

— Знаешь, что самое интересное. По брачному контракту я бы сейчас могла развестись с тобой. Я ведь родила тебе наследника? — я истерически рассмеялась, вспоминая нашу с дядей беседу о пункте про наследника.

— Китнисс, ты устала. Тебе просто надо отдохнуть.

— Это не лечится сном. Кхм, так вот про цепочку. Я её носила в дань памяти о том дурацком контракте. Сейчас я свободна. Вернее, через год я буду полностью свободна.

— Если тебе так тяжело находиться рядом со мной, я уеду или отвезу вас с Ником к твоим родителям, как тебя будет удобнее, — я видела в глазах Пита ту боль, которая может разбивать сердца. Ту боль, которую я вижу в своем отражении зеркала каждый день.

— Я… Нет, я останусь, — на мгновения Пит оживился, но я пресекла его радость. — Не для себя, и не для тебя. Для сына. Ты прекрасный отец, Ник нуждается в тебе.

Это была ложь. Я хотела остаться. Как бы я не избегала мужа, мне он нужен был. Хотя бы его присутствие рядом.

— Китнисс, я исправлю это. А пока, — он достал коробочку из кармана, — я хочу отдать тебе то, что изначально принадлежало тебе. Я хотел отдать тебе её ещё на презентации, но ты убежала.

Пит открывает коробочку. Там лежит та самая птица, та подвеска, которая мне так понравилась. Сойка, расправившая крылья. Я не запрещаю мужу одеть его подарок. Я чувствую его теплое дыхание на шее. Как и тогда, в ту годовщину.

— Ты свободна. Никто не в силах сломать твои крылья, Китнисс, — это всё, что сказал Пит.

Он вернулся в спальню, а я осталась стоять, трогая рукой птицу. «Я свободна». Пит отпустил меня, не хотя этого. Может, это просто обманка, красивый жест, но я оценила его. Хоть и не должна.

Я свободна, но не могу улететь. Сейчас, нет. Но смогу, я буду готова для этого. Я должна буду…

Три месяца спустя.

Время так

быстро летит. Ник-Эллиоту сейчас уже четыре с половиной месяца. Он уже с легкостью переворачивается на бок и на спинку, держит уверенно головку, узнает свое имя. Прим, Саманта и Энни дали ему прозвище еще с рождения Джей-Джей из-за его среднего имени, однако сын отзывается только на свое первое имя.

К сегодняшнему дню Ник знает всех своих родных в лицо, он уже не плачет и не боится идти на руки к Энни или Финнику. Месяц назад мы приучили сына спать у себя в комнате. Кстати, Пит действительно сделал красивую спальню. Стены выкрашены в бело-голубую крупную полосу. Светлая мебель. Напротив двери стоит кроватка, а рядом пеленальный столик. У окон стоит кожаное темное широкое кресло. В целом за основу была взята морская тематика, но она абсолютно ненавязчива.

Ночью, если Ник просыпается, обычно встаю я. Как и сейчас. Из радио-няни раздался плач малыша. Быстро встаю, накидываю халат и иду смотреть, что случилось. В кроватке сын лежал и плакал.

— Что случилось, дорогой? Ты хочешь кушать? — услышав мой голос, сын перестал хныкать.

На его щечках блестели слезы, а ручки уже тянулись ко мне. Я удовлетворила его желание, и прижала к себе сына. Если бы малыш хотел есть, он бы морщил свои светлые бровки и тянулся ручками к моей груди.

— Ну, что случилось? Расскажешь мне? — на мои слова мальчик захлопал в ладошки и что-то, насупившись, агукал. — Что ты говоришь, — продолжая укачивать ребенка, ответила я на его лепетания.

Сын тяжело вздохнул и удобнее устроился у меня на руках. Я подошла к окну, откуда лился лунный свет, освещая комнату. За окном уже растаял снег, и колыхались пока еще голые деревья. Открыв тюль, я развернула Ник-Эллиота к окну, держа его вертикально.

— Завтра пойдем гулять сюда, да? И нам понадобятся для этого силы. Ты же дашь мне еще чуть-чуть поспать, а утром мы снова увидимся, хорошо? — поцеловав сына в затылок, я аккуратно вернула его в горизонтальное положение у себя на руках.

Ник засыпает быстрее, если я ему пою. Он начинает улыбаться, смотря на меня, когда я начинаю петь. Он даже не подозревает, что это совсем не колыбельная, которую я ему обычно исполняю.

Каждую свободную минуту, когда я не занята рутиной и сын отдыхает, я отдаюсь музыке. Я продолжаю писать песни. В основном я выкладываю свою боль в тексты, дабы не держать её в себе и не расстраивать своего ребенка. Я решила сейчас спеть одну из старых. Написанную, как раз после того, как я застала Пита, звонящего своей секретарше.

— Вспоминай меня хотя бы по кусочкам. Мы поставили точку, но не точно. Вспоминай меня, волк-одиночка. Вспоминай наш снег волшебной ночи.

Я тихо напеваю припев еще раз. Я видела, как Ник-Эллиот затихает и, внимательно слушая мой голос, засыпает. Я оторвала взгляд от красивого личика сына, вновь смотря в окно.

— Бешеными ритмами ты открыл мне темный мир. Воздушными рифмами ты со мною был. Корнель оставил и забыл, порой играя и бросая пыль, — Пит умеет красиво говорить, жаль, что это всё не имеет веса.

— Так хочется тебя обнять, прижаться и забыть всех. Вспоминаю, и мне кажется, что ты и есть снег. История без начала и конца, на месте бег — стратег, захвативший мой берег, — я ненавижу его, но люблю. Сильно. Я бы хотела вернуть всё хорошее, что у нас было. Но у меня просто нет достаточно веры для этого.

Я повторяю припев и снова перевожу взгляд на сына. Его глаза закрыты. Медленно подхожу к кроватке ребенка и кладу его туда. Малыш тут же просыпается. Не прекращая петь, я глажу сына по его пухлой щечке: