От прокурора до «контрреволюционера»
Шрифт:
Несколько раз на общих собраниях рассматривался вопрос создания в деревне колхоза, но в протоколах по данному поводу лишь указывалось: «Принять к сведению».
Хотя Иван Дмитриевич и имел статус председателя группы содействия прокуратуре, он также выступал против выполнения завышенных показателей. По его предложениям принимались решения воздержаться от сдачи молока; проводить картофелезаготовки по 20 центнеров с гектара, а не по 25, как указывалось в задании; заключить договоры контрактации на половину, а не на весь урожай; принять ставку самообложения в размере 70 % к единому сельскохозяйственному налогу, а не 130 %, как считал
Наступил 1933 год. У местного населения позиция по обозначенным вопросам не менялась. Убедить крестьян беспрекословно исполнять предъявляемые требования у приезжавших в деревню представителей райисполкома не получалось.
Как и прежде, Старшининов имел отличную от райисполкома точку зрения, поддерживаемую жителями. По вопросу отсыпки зерна в страховой фонд говорил, что в таком случае нечем будет сеять. На указание о сдаче молока заявлял о затруднительности выполнения, поскольку коровы плохо доились, и предлагал вместо него первые три месяца сдавать масло.
Тогда 25 апреля райисполком создал комиссию для проверки работы сельсовета, выполнения сева и создания колхоза в Желватовке.
Несмотря на настойчивость членов комиссии, ссылавшихся на директивы правительства о раннем севе, Иван Дмитриевич выступил против:
– Сейчас сеять опасно. Погода была неблагоприятной, и зерно может пропасть. Придется пересеивать, а нечем.
По поводу колхоза Старшининов понимал, что создать его придется, так как единоличников облагали все большей налоговой нагрузкой. Тем не менее при обсуждении вопроса коллективизации он выдвинул идею сделать это в период озимого сева, так как для всех жителей это было бы более удобным. Дело в том, что в начале года, когда рассматривался данный вопрос, не было подготовленных запасов фуража для скота в случае обобществления последнего.
На очередном заседании пленума сельсовета 1 мая уполномоченный от райисполкома указал на необходимость обложить нескольких зажиточных местных жителей «твердым заданием». Никто из присутствовавших этого не поддержал, а председатель сельсовета решительно ответил:
– У нас кулаков нет! Некому давать твердые задания!
Иван Дмитриевич дипломатично предложил вынести данный вопрос на общее деревенское собрание.
Уполномоченный также требовал немедленно создать колхоз. Возражений не было, но и заявление о вступлении в него имелось лишь от одного крестьянина.
Проведенным подворным обходом собрано еще двенадцать таких заявлений, и 2 мая пленум вернулся к обсуждению. Однако вновь все согласились с мнением Старшининова о создании колхоза осенью, так как поспешность в этом вопросе могла повлечь срыв весеннего сева.
Чаша терпения властных органов района переполнилась. В тот же день начальником Михайловского районного отделения ПП ОГПУ по Московской области после допроса в качестве свидетеля члена комиссии, направленной райисполкомом в Желватовку, арестован председатель сельсовета.
Случившееся сразу же побудило многих крестьян проявить «добровольное» волеизъявление о вступлении в колхоз.
На заседании Президиума Михайловского райисполкома 5 мая о политическом и хозяйственном состоянии Желватовского сельсовета сделан вывод, что пробравшаяся в сельсовет кучка разложившихся, антиколхозных, чуждых, кулацких элементов, к числу которых отнесен Иван Дмитриевич, в течение ряда лет срывала и искажала решения партии и советской власти по проведению хозяйственно-политических
Уполномоченным Михайловского районного отделения ПП ОГПУ с согласия начальника данного отделения 8 мая в отношении перечисленных на заседании Президиума райисполкома четверых зажиточных лиц, в том числе Старшининова, вынесено постановление о привлечении их в качестве обвиняемых по статье 58.10 УК РСФСР (контрреволюционная пропаганда или агитация), а также избрании меры пресечения способов уклонения от следствия и суда – содержание под стражей в Михайловском доме заключения.
В данном документе говорилось, что указанные лица, составляя кулацкую группировку во главе с председателем сельсовета, на протяжении 1930–1933 гг. срывали организацию колхоза и все другие мероприятия советской власти, протаскивая на пленумах сельсовета и собраниях граждан Желватовки антисоветские решения.
По ордерам начальника отделения ПП ОГПУ 54-летний Иван Дмитриевич и другие незамедлительно задержаны.
Хозяйство Старшининова якобы «в связи с выявлением укрытых доходов» обложено дополнительным налогом в размере неподъемных 1 142 рублей. Из-за неоплаты отобраны деревянный дом, хозяйственная постройка, лошадь, корова, овцы, пятьдесят пудов картофеля, а также по три пуда гречихи и пшена.
Аналогичным образом поступили с имуществом остальных арестованных.
К материалам уголовного дела приобщены протоколы общих собраний и постановлений пленума сельсовета за три года, после чего оформлены протоколы допросов нескольких свидетелей из числа жителей Желватовки в том числе земельного уполномоченного и председателя революционной комиссии сельсовета.
Все они показали, что, как и большинство местных жителей, являлись малограмотными, темными, неразвитыми людьми, поэтому шли на поводу у тех, кто был умнее и активнее – председателя сельсовета и сельского прокурора. Последние и еще трое зажиточных граждан в деревне пользовались доверием и почитались, поэтому инициированные ими предложения на общих собраниях и заседаниях пленума сельсовета поддерживались. На протяжении долгого времени ничего худого в этом никто не замечал, хотя председатель сельсовета совместно с сельским прокурором подчинили работу сельсовета кулацким интересам и продвигали принятие решений, саботировавших мероприятия советской власти. К тому же благодаря им классового расслоения в деревне не проводилось.
Свидетельские показания изобиловали точными датами проведения общих собраний и заседаний пленума, а также конкретными формулировками принятых на них за последние годы решений. Протоколы допрошенные лица не читали, они были оглашены им уполномоченным отделения ПП ОГПУ. С учетом данных обстоятельств представляется, что, если не весь, то, по крайней мере, основной текст составлялся им не со слов свидетелей, а путем своей интерпретации текстов протоколов общих собраний и постановлений пленума сельсовета.