Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

От рук художества своего
Шрифт:

До любимых портретов не доберешься взяться, когда еще задумал Андрей списать несколько парных подобных Голицыным, начал, да на середине и бросил. А куда как интересно рисовать с моделя, с живого человека!

"Баста, хватит отлынивать, приеду и напишу два портрета непременно, хоть трава не расти. А то и неча было рядиться, людей зря морочил. Глаголано есть, должно быть и намалевано".

А народ увязчивый прет к каруселю, хлебом не корми, только волю душе полную дай! На то, видать, русский человек и рожден, всю жизнь готов он в один миг прожить, только чтобы во всю ивановскую гудело, гулять, так до упаду — об

этом кровь его вопиет на небо.

Увидел вдруг Матвеев — статной молодухе ногу в толчее отдавили. Захромала она и то плачет, то смеется. Поглядел художник на лицо ее фарфоровое. Пожалел. А девке некуда деться, утерлась головным платком, и дальше ее толпа понесла.

Старается кружильница, встряхивает души и тела, от восторга у многих глаза на лоб выкатываются. А сиденья в каруселе добрые, фигурные: заморские львы, белая лебедь-птица с распластанными крыльями, разные амуры с воздетыми руками и карлы с оскаленными зубьями. Да так все искусно нарезано — любо глядеть. "Дивный мастер какой-то сработал, ишь сукин сын — надо бы имя-фамилью узнать, — думает Матвеев, — может сгодиться".

Глядит живописец, пропитывается виденным, как сахар водой, ничего от зренья его не утаивается. Ни одной крупицы. Так-то видеть все цельно и враз, кроме художника, кто сможет? Разве только стрекозы. И до чего же звонкая палитра красок в этом народном каруселе!

Люди и недвижимость в розовом мареве заходящего солнца расцвечены на особый лад — тут тебе и пурпурный, и желтый, и фиолетовый. Затосковал Андрей по работе, по кистям и краскам. Ему больше открывается в увиденном, полнее и ярче. Художнику и в дереве простом почудятся вдруг райские кущи и царство небесное. На то он и живет воображеньем, домыслом, фантазией и догадкой. Волшебные сны наяву смотрит!

Иному служивому человеку невдомек: и чего с этими художниками носятся, при дворе содержат, деньги немалые отваливают, от повинностей освобождают?! Заставить бы всю ихнюю братию-шатию землю копать, пусть-ка попляшут, жилы порвут. А то они вечно пьют, гуляют, бабьи угодники, и жрут хлеб задарма. И то сказать: о пользах художества здраво судить не многие могут. Те только, кого бог живым разумом снабдил. Бытие земное тленно. Это так, а художество вечно. Сколько художников в землю сойдет, а содеянное-то останется! Картины останутся. Память останется. Чье сердце каменное не шевельнется от этой мысли! Способность жизни человеческой от художества умножается. Как этого-то не понять? Ведь художник на белом свете — подарок, редкая удача. Даже самый непутевый творец на сто голов выше любого государева чиновника…

Прут к каруселю обоего пола люди. Но все же девок и баб много больше. У них потребность к игрищу карусельному захватистей. Прорвутся на круг — обо всем позабудут. Глаза закатят, и сосцы у них под сарафанами торчмя торчат. У них в теле куражу куда больше, чем в голове!

Ан денек-то кончается. Над столетними липами в парке воронье кружит, у них там свой карусель!

Перед вечером с заливных замоскворецких лугов тянет свежестью. Бежит-торопится карусельный самокат — кружит баб и мужиков до полного затемнения памяти.

А в верхней части шатра, под самой крышей парусиновой, — тесное, узкое помещенье, пропитанное горячим потом. Четверо вертунов бегают, крутят бревенчатую звезду шатра — карусельный шкилет. Вертуны — самое сердце каруселя. Они отдыха не знают.

От утра и до позднего вечера, пока стемнеет, бегут они так друг за дружкой.

Откинув полу шатра, сощурившись после темноты на яркий свет, выглянул оттуда человек, мокрый от натуги, с лицом, налитым тяжелой кровью. До пояса оголенный, с густою черною бородой, стал он на верхней площадке прямо, и длинные руки чуть до колен не достали. Смахнул вертун пот с лица, утерся ладонью, огладил бороду и вздохнул полной грудью.

Во всей фигуре его, в том, как стоял, набыча лохматую голову, что-то ужасающе знакомое Андрею почудилось. Он вытаращил глаза, глядел на вертуна, словно чего-то ждал, прикованный к месту. Вертун был вылитый Лёха Степанов, закадычный Андреев друг, что обретался раньше в команде живописной науки у Матвеева. Вместе они писали картины и "эмблематы" для триумфальных ворот, которые к пришествию императрицы были поставлены на Адмиралтейском острову, на прешпективной дороге. А сколько пота с них сошло при разных других живописных работах и у написания икон в святую церковь праведного Симеона Богоприимца и святыя Анны Пророчицы! Дивную церковь поставил русский архитектор Михайло Земцов.

Андрея от неимоверного сходства вертуна с Лёхой под ребро кольнуло, и холод по спине потек. А вертун зыркнул вниз, на толпу, еще раз глубоко втянул в себя воздух, потер грудь кулаком и скользнул взглядом по тому месту, где Матвеев стоял.

В этот миг кто-то толкнул Андрея:

— Слышь, мил друг, табачку не уделишь?

Стоял пред ним порядочно хмельной старик со свернутым набок носом.

— Да нету табачку! — отмахнулся Андрей от него. — Не курю.

А вертун у себя наверху как-то весь замер, окаменел, но тут же и шагнул боком обратно под шатер. Андрей взглянул туда — на площадке никого уж нет. Ошеломленный видением этим, стоял Андрей и все же не спускал глаз с площадки. Ему стало не по себе. В пот бросило. Не каждый день так въявь встречаются те, кого давно в покойниках числят.

Андрей подумал, что в чужом городе все может статься, даже наважденье. Он скрестил пальцы и три раза поплевал, приговаривая: "Свят-свят! Чур меня! Чур меня!"

Теперь, когда вертуна на прежнем месте не было, он уже иначе стоял перед глазами художника. То была теперь персона в картине, мираж, облаченный в живую плоть. Андрей прикидывал к призрачной фигуре самый натуральный фон. И вспомнил картину Брейгеля Питера "Иоанн на Патмосе". А что, сделать бы этого вертуна с Лёхиным лицом тож с крыльями! И складывал Матвеев картину в уме, так увлекся, обо всем позабыл. Минута истинного наслаждения для него была, когда полон был диким стремленьем души, подымающейся туда, куда никому доступа не было из земных.

Кабы знал Андрей, кабы ведал! Ах ты господи, святая воля! Кто был смутно виденный силуэт на московском небе, кто состоял вертуном при калужском веселом каруселе?

Людей на земле эвон сколько, пройти негде. Так и кажется, один человек уйдет — ничего не изменится. Ан нет, ушел человек — и дыра образовалась. И никто-никтошеньки его не заменит ни в жизнь. Вот не стало Лёхи рядом — и пусто. И чем дальше, тем больше пустоты. И никем дыра та проклятая не заполняется. Хоть лопни! И кто скажет, как надо жить? Любой ошибется. Почему-то всегда люди одни и те же ошибки вершат. Думаешь, голова? Думай! Дум много, голова одна…

Поделиться:
Популярные книги

Хозяйка старой пасеки

Шнейдер Наталья
Фантастика:
попаданцы
фэнтези
7.50
рейтинг книги
Хозяйка старой пасеки

Измена. Не прощу

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
4.00
рейтинг книги
Измена. Не прощу

Черный маг императора 2

Герда Александр
2. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
6.00
рейтинг книги
Черный маг императора 2

Разбуди меня

Рам Янка
7. Серьёзные мальчики в форме
Любовные романы:
современные любовные романы
остросюжетные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Разбуди меня

Не грози Дубровскому! Том III

Панарин Антон
3. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том III

Семья. Измена. Развод

Высоцкая Мария Николаевна
2. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Семья. Измена. Развод

Хозяин Теней 4

Петров Максим Николаевич
4. Безбожник
Фантастика:
попаданцы
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Хозяин Теней 4

Сердце Дракона. Том 9

Клеванский Кирилл Сергеевич
9. Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.69
рейтинг книги
Сердце Дракона. Том 9

Потомок бога

Решетов Евгений Валерьевич
1. Локки
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
сказочная фантастика
5.00
рейтинг книги
Потомок бога

Отмороженный 11.0

Гарцевич Евгений Александрович
11. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
попаданцы
фантастика: прочее
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 11.0

Надуй щеки! Том 7

Вишневский Сергей Викторович
7. Чеболь за партой
Фантастика:
попаданцы
дорама
5.00
рейтинг книги
Надуй щеки! Том 7

Идеальный мир для Лекаря 21

Сапфир Олег
21. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 21

Антимаг его величества. Том III

Петров Максим Николаевич
3. Модификант
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Антимаг его величества. Том III

Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич
Фантастика:
альтернативная история
7.30
рейтинг книги
Истребители. Трилогия