Отбор ведьм для Господина Зла. Новые чувства под снегопадом
Шрифт:
Всё тело расслаблено, хочется завалиться в постель и закрыть глаза.
И так не хочется натягивать колготки и всё остальное… Отложу это на потом, а пока воспользуюсь халатом. Он мне самую малость коротковат, но едва ли это смутит Джека, правда?
Я открываю дверь, задумчиво смотрю на кровать и решаю оставить её нетронутой, чтобы за нами не пришлось перестилать.
Скромно устраиваюсь на подоконнике, с усмешкой обдумываю, куда меня привело маленькое приключение.
Но вспомнив
Испытания Джека — отличный способ это проверить.
Сколько их там, одиннадцать?
Прошла три, осталось восемь. Дух захватывает от предвкушения!
— Ты такая красивая, — тролль появляется рядом внезапно, и я вздрагиваю. И от неожиданности, и от того, как звучит его голос. Слишком серьёзно и тихо, будто бы он признаётся в преступлении.
Поднимаю взгляд и сталкиваюсь с его — внимательным и тяжёлым. Янтарные глаза поблёскивают красно-синей, огненной магией.
Казалось бы, он ничего такого не делает, а меня словно прошивает горячей стрелой.
— Ничего особенного, — бросаю я, смутившись.
И Джек запускает большую, тёплую ладонь в мои влажные, потемневшие от воды волосы.
— Это… проверка? — произношу шёпотом. Чувствую себя странно. Сказала бы, что в этот миг трудно устоять на ногах, но ведь сижу мягким местом, ровненько. И ещё — что мир вокруг будто плавится или смазывается, но на самом деле это не так. Только в груди что-то расцветает. Горячее, живое и невесомое.
— Нет, то испытание ты уже прошла, — улыбается Джек. — Неужели троллий народ совсем не привлекает тебя?
Облизываю губы.
— А должен?
На фоне два сонных мальчишки возятся с водой. Выливают грязную, приносят чистую… Мне отчего-то становится смешно. Господин зла отвешивает комплименты, позади суета, будто все знают, что сам великий Джек соизволил искупаться. Растает ли он в горячей воде?
— Не играй со мной! — в голос его вплетается рык, и это забавно.
— Так то, что я нравлюсь тебе — правда?
— Кто тебе сказал?
— Ты? — выгибаю бровь. — Тогда у зеркала. Вообще-то, это было совсем недавно.
— Изольда.
— Ты здесь играешь, Джек, а вовсе не я! Лучше давай… раздевайся, они уже почти закончили.
Тролль выгибает бровь.
— Я только закрою глаза, — и отворачиваюсь, на что смеётся уже он.
Точнее, тепло грохочет хлёстким голосом.
Для его братии вообще стоит завести отдельный словарь, чтобы как можно полнее суметь описывать, этот смех, эти улыбки, ужимки, ворчание и причмокивание.
— Изольда стесняется?
— Изольда полагает, что о некоторых вещах лучше не знать. А что думает Джек?
— Джек
— Пусть Джек сядет и погрузит свой злодейский зад в воду. И разведёт побольше пены. И тогда я, может быть, потру ему спину.
— Правда? — голос его звучит едва ли не… растроганно?
— Ага, — усмехаюсь я, всё ещё не глядя на него.
— Чокнутые, — доносится шёпоток одного из мальчишек. Оба они убегают.
— Просто старые развратники! — со смехом отвечает другой.
И мы с господином зла подхватываем их веселье.
Глава 27. Страсти в купальне
Когда всё приведено к какому-никакому приличию (пышная пена разведена, как минимум) я открываю глаза и с опаской подхожу к обнажённому троллю. Он выглядит слегка… уязвимым. Будто котёнок, которого в первый раз опустили в воду и который совершенно не знает, как реагировать. Только смотрит на хозяйку, большими и волшебными глазами.
— Всё… хорошо? — спрашиваю шёпотом, словно боясь спугнуть.
Он кивает. И по коже, серовато-смуглой, начинает разрастаться зелёный мох.
— Это… просто из-за тепла, — обаятельно и виновато улыбается Джек, подцепляя растение ногтями и срывая тонкую полоску с кожи. Поморщившись.
Что же… у каждого свои особенности.
У меня вот довольно полный бёдра.
А господин зла обрастает мхом.
— Не нужно, постараюсь не задевать твою… эм… растительность.
Он закусывает губу (что очень мило), а я берусь за мочалку, намыливаю её и провожу по широкой, мускулистой спине тролля.
Джек стонет так, будто его век никто не касался.
Бархатно и терпко, так что я чувствую, как краснеют кончики ушей.
А за окном горит фонарь, и в его свете кружат большие снежинки-хлопья, словно заслышав мелодию наших душ.
— Поэтому ты накрыл наши земли снежным покрывалом? — спрашиваю я, водя мочалкой по его груди (не обращая внимания на руку, напряжённо вцепившуюся мне в халат, совсем рядом с мягким местом… едва ли это намеренно).
— Что?
— Чтобы не обрастать мхом?
— А? Не-нет, я могу убрать, просто… не хочу.
— Это не больно?
Он отпускает меня и, когда устраиваюсь на коленях у бортика ванной, заглядывает в глаза, будто в них стараясь найти ответ на мой же вопрос.
— Не знаю, поймёшь ли ты. Но это как выпустить своего внутреннего зверя. Иногда очень приятно. Как выпустить когти. Так говориться? Как делают кошки.
— Значит, — улыбаюсь я, — твой внутренний зверь — мох?
Он хмурится и тут же выдаёт:
— Изольда, — обыкновенно в таких случаях моё имя звучит будто с ноткой обиды, как говорят иногда дети.