Отчим. Куколка для Монстра

Дашкова Ольга

Проснулась неожиданно, словно кто-то меня толкнул. Осмотрелась по сторонам, на экране телефона время: четыре сорок семь. Жутко болела голова, решила пойти вниз, найти таблетку, Федор показал, где находится аптечка на экстренные случаи, накинула халат.

??????????????????????????Но как только дошла до лестницы и взялась за перила, почувствовала что-то неладное. Холодок страха пробежал по спине, я начала медленно спускаться и поначалу не поняла, что вижу в свете уличных фонарей. На белом мраморном полу прихожей лежало тело, около головы чернело пятно.

Нет,

я больше не хотела никаких сюрпризов, мне они были не нужны. Я вообще в первую секунду решила, что это какой-то розыгрыш. Шутка Антоши, наверняка это он там лежит, неестественно раскинув руки, чтобы напугать меня.

Но как он мог знать, что я выйду именно в это время? Совсем, что ли, ненормальный, раз решил такое учудить? А когда я все-таки спустилась, то не могла даже кричать, не могла дышать.

На полу лежало тело матери. Подол длинного пеньюара задрался, обнажая длинные ноги и черное нижнее кружевное белье. Она лежала на спине, голова запрокинута, около нее лужа крови.

Решила, что ей еще можно помочь, упала на колени, начала ощупывать тело, трогать шею, пытаясь почувствовать пульс. Слез не было, лишь ужас и паника. Закричала, но хрипло, меня всю трясло, посмотрела на свои руки, они были в крови.

Побежала на второй этаж, заглянула в комнату Антона, его там не было. Затем в спальню матери, она тоже была пустая. Начала звать на помощь, но никто не отвечал. Получается, я в доме одна? Что вообще происходит? Где все?

Кинулась к себе в комнату, кое-как нашла телефон, вызвала полицию и начала ждать.

— Ты знал? — наконец нарушив тишину, задала вопрос.

— О чем? — Горн напряжен, ему не доставляет удовольствия происходящее.

— Что Инна мне не мать?

Молчит, смотрит вперед, на скулах играют желваки.

— Да.

— Знал и не сказал?

— Она просила этого не делать.

— Поэтому ты ее убил, чтобы не мешалась под ногами, не лезла с ребенком? Чтобы спокойно трахать меня без угрызений совести? Она была уже не нужна, не имела вес в компании и от нее ничего не зависело? Ее можно было убрать? Кто это сделал, ты или Антоша? Кто? Ты монстр! Самое настоящее чудовище!

— Дура! Мать твою, какая же ты дура, Вита! Разве не видишь, что со мной? Я люблю тебя!

Выкрикнул громко, разрывая тишину, схватил за плечи, тряхнул, заглядывая в глаза. А в его собственных глазах было столько боли и отчаяния, что мне самой захотелось сдохнуть.

Потому что я тоже люблю его.

Люблю и ненавижу.

Глава 35

Второй раз на кладбище за свою жизнь.

Плохая я дочь, если за все это время не пришла к отцу. Но сегодня было другое событие — похороны Инны.

Солнце светило так ярко, что если не смотреть на термометр, то казалось, что за окном весна. Но нет, холод был адский, ресницы покрывались инеем, все кутались в шубы и шарфы, народу собралось достаточно.

А я считала, что у мамы — да, мамы,

как мне еще называть ту женщину, которая воспитывала, как умела? — подруг и знакомых нет совсем. Но оказывается, они были, и я о них не знала. После церемонии отпевания невинно убиенной рабы божьей Инны была прощальная панихида; замерзшая в камень земля, брошенная в открытую могилу, ударялась о крышку гроба так, что холодело и замирало сердце.

Не могла на это смотреть, отошла в сторону, стоя у подножия памятника отцу, который был просто в виде большого осколка черного гранита, дала волю слезам. Они обжигали щеки, как и морозный февральский воздух легкие. Доктор сказал беречься, но разве это возможно?

— Не вышло из твоей дочери балерины, папа, совсем не вышло. И письмо я твое нашла, там ты написал, кто моя мама настоящая, но даже фотографии не оставил.

И тут меня как током ударило, повернулась налево, вытерла слезы варежкой. Недалеко стоял такой же кусок гранита, только белого цвета. Не мог папа лежать без своей Любви. Почти на ватных ногах, переступая цепь ограды, по сугробам пробралась к камню, упала на колени, начала расчищать под собой снег, добираясь до надгробия.

Любовь Михайловна Вересова, дата рождения, дата смерти и надпись всего в несколько слов: «Я всегда буду рядом…»

Это папа, только он так мог сказать, всегда так мне говорил, когда я куда-то уезжала или боялась что-то сделать. Господи, ей всего двадцать два года было, и дата смерти — это дата моего рождения. Вот только странно, что фамилия у нее другая.

Нервы сорвало окончательно, все три дня, что меня прессовали следователи, держалась как каменная, стояла на своем, говорила только при адвокатах, хотя и понимала, что ни в чем не виновна. Выдвигала свои версии, кто мог быть причастен к гибели Инны, имя Антон Горн звучало из моих уст сотни раз, потому что он чертов псих и орал на весь дом, что всех нас ненавидит и убьет.

А сейчас накрыло, да так, что согнулась, зажимая рот варежкой, и просто начала выть, оплакивая свою настоящую мать, которую я не знала. Никто ко мне не подошел, не спросил, чем я занята, а немного погодя, когда уже ноги начали неметь от холода, начала очищать надгробие дальше.

Нашла выгравированный на камне образ молодой девушки, она улыбалась, волосы развевал ветер, глаза огромные, она была похожа на меня.

— Вита, нам пора. — Дмитрий, лишь он подошел. — Вита.

— Ты знал? — спросила чуть слышно, но он понял:

— Да.

— Снова знал и не сказал? Что ты за сука такая, Горн?

— Идем, ты можешь простыть. Вставай, мы потом сюда приедем, я обещаю.

Слишком слаба была, чтобы сопротивляться, кое-как поднялась, Дмитрий взял за руку, сжал ладонь, повел к выходу. Оказывается, церемония закончилась, я обернулась, рядом с двумя камнями, черным и белым, возвышался курган, застеленный красными живыми розами. Накатила тошнота, но тут же прошло.

— Что? Что опять? Ты хочешь словить здесь рецидивы, чтобы тебя уже не вытащили?