Отчим. Куколка для Монстра
Шрифт:
Пронзительный взгляд холодных зеленых глаз, от Горна веет таким же могильным холодом, как и от кладбища, но ладонь горячая, чувствую это через его перчатку и свою варежку.
— Обещай мне, что никогда, никогда в жизни не подаришь мне красных роз.
— Обещаю, идем.
У нас очень странные отношения, Горн признался в любви при Вальтере, тот при этом покачал головой, мол, это плохо, очень плохо, хозяин, а я пережила второе потрясение. Разве он умеет любить? Он демон, чудовище, он сам Дракула во плоти… или я сама его таким себе придумала?
Он не требовал ответа, ему он был не нужен. Дмитрий просто тогда сжал мою шею пальцами, дернул на себя, впился в губы и сразу отпустил.
Клеймо любимой женщины демона было поставлено.
Аминь.
Я не сказала ему о найденном письме и завещании, хочу видеть, что он предпримет дальше, это как наступать самой себе на горло, ждать предательства и удара ножом в спину. Но Инну кто-то убил, может, непреднамеренно, случайно столкнул с лестницы, там такой скользкий каменный пол, о который действительно можно разбить череп и размазать мозги.
Полиция побывала в каждом углу и заглянула под каждый плинтус, допрашивала всех по очереди не раз, забрала все записи с камер наблюдения. Не знаю, к какому выводу они пришли, но меня так, как было вначале, больше не прессовали.
— Что сейчас?
— Поминки, они будут дома, только самые близкие.
Дмитрий говорил тихо, в салоне «линкольна» было тепло, он закурил, приоткрыв окно, было заметно, как дрожат его пальцы, это меня остановило от новых порций упреков. В том, что не рассказал всю правду обо мне, о матери, что Инна таковой не являлась.
— Не рекомендую так много курить. — Вальтер, как всегда, дал дельный совет, который у него не спрашивали.
??????????????????????????— Да, а то помрешь раньше положенного времени. Хотя я вот не знаю, кому какое положено время. Инна тоже не знала, матерью хотела стать настоящей, родить тебе ребенка, но ты сопротивлялся. Что так, Дима? Почему?
— Вита, прекрати.
— Ты постоянно затыкаешь мне рот и ей затыкал. Мать из нее, я скажу, такая себе, поверь мне, но, черт, о покойниках либо хорошо, либо вообще никак, верно, Вальтер?
— Верно, Виталина Робертовна.
— Хреновая смерть — лететь головой вниз и разбить голову. Она так умерла? Сама или ей кто-то помог? Дима!
— Помог.
Ответ в одно слово, не глядя на меня. Брови нахмуренные, он делает глубокую затяжку, выпуская дым перед собой, бледный, уставший. Разве демоны бывают такими? Или ему нужна свежая кровь, чтобы возродиться?
— Помог? Откуда знаешь? — Пальцы начинают холодеть. — А если и мне кто-то захочет так помочь? Или тебе? Это Антон, это твой придурочный племянник, а потом все спишут на детскую травму, что, мол, у него родители погибли и сейчас он творит дичь! Ты сам понимаешь, что привел в дом убийцу? Он уверен, что мой отец убил его родных!
— Так и есть, Вита.
Снова спокойно смотрит уже на меня, выбросив окурок в окно. А у меня по спине бежит холодок.
— Нет.
— Да, Вита, так и было. Роберт заказал
Никогда не видела Горна таким, даже страшно от спокойного тона и тихого голоса, словно это не он, а его уставшая тень. Я могу не принимать его слова за чистую монету, я не хочу верить, что мой любящий отец мог совершить такое преступление и его руки в крови.
Но я не могу не верить сейчас словам Дмитрия.
Замкнутый круг.
Дальше ехали молча, в доме было много народу, Антоша сидел у камина и много пил, косясь на меня. Федор суетился, Марина подносила закуски с заплаканным лицом, вся в черном, как и все присутствующие. Из всех, кто мог тогда быть в доме, я не увидела Тиграна.
Пошла на кухню, мужчина стоял спиной к двери, черная рубашка, черный китель. Его плечи дрожали, он плакал молча, не роняя ни звука. Что это, слезы раскаяния или утраты?
Хотела подойти, но появилась Марина, быстро бросила на меня взгляд и сразу отвела глаза.
— Что ты знаешь? — Я схватила девушку за руку, потащила по коридору.
— О чем ты? Отпусти, — громким шепотом сказала она, оглядываясь.
— Об убийстве. Ты точно что-то знаешь, говори.
— Я не знаю… Ничего не знаю, и мы с Федором увольняемся. Как только будет можно и позволит следователь, мы сразу уедем.
— Крысы бегут с тонущего корабля? Ты себя слышишь? Трясешься, не смотришь в глаза, что ты знаешь?
— Все готово, Марина, ты где?
Впервые услышала голос Тиграна, низкий, бархатный, с акцентом. Он выглянул в коридор, держа в руке огромный нож.
Если бы он хотел убить, как бы он это сделал?
Нож. Топор. Голые руки. Что угодно. А потом плакать о содеянном.
Глава 36
— И что, у вас там реально все плохо?
— Да, Ксюха, все плохо.
— Не знаю, что могло быть хуже твоей болезни, вроде как весь мир рухнул, а здесь еще такое. Не представляю, что будет со мной, если погибнет Борька или отец.
— Ты просто не думай об этом, не кличь беду.
— Инна реально не твоя мать? Я в шоке, просто нет слов, их у меня нет. Но она могла и сказать тебе про это, ты вроде как взрослая девочка, поняла бы, разве нет?
Я бы все поняла, веди она себя иначе и расскажи мне все, всю правду. Зачем играть этот спектакль много лет и строить из себя мать, если ты даже ею не хочешь быть? Или это касалось лично меня? Да, скорее всего, так это и было.
Инна не простила отцу, что он продолжал любить другую женщину. А конкурировать с умершей — дело провальное. Отец любил свою Любовь, красиво звучит. Может, и не боялся смерти, наоборот, ждал ее, чтобы быть рядом? Жалко, что мамы нет, нам бы было о чем поговорить.