Отчизны внемлем призыванье...
Шрифт:
Пришла в Сибирь весть о трагической гибели Пушкина. Одно из писем было получено из Петербурга от протоиерея Петра Николаевича Мысловского, бывшего духовником декабристов во время их заключения в Петропавловке. К священнику арестанты относились по-разному, верили и не верили его доброте и заботам. Он же «государственных преступников» своими попечениями не оставлял и уверял каторжников в том, что «не было почти ни одного дня, в который бы я не соединялся с Вами в духе теплой молитвы и неумирающей любви моей к Вам» [221] . И вот, движимый «молитвами и любовью», Мысловский, в частности, в письме от 3 апреля 1837 года рассказывал: «О смерти нашего славного поэта века вы, конечно, уже слышали. Жаль его. Он был мне товарищем и сотрудником по императорской
221
РО ГБЛ, ф. 319, картон 2, ед. хр. 63.
222
РО ГБЛ, ф. 261, картон 21, ед. хр. 14.
Этот отзыв на гибель поэта, адресованный в Сибирь, был найден в архиве известных книгоиздателей М. и С. Сабашниковых, в Отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина.
Искренняя, пронзительная жалость и обида за гения в письме отсутствовали, но горькая весть родила в Ялуторовске эти чувства.
М. И. Муравьев-Апостол. 1823 г. С портрета неизвестного художника.
М. И. Муравьев-Апостол. 1880-е гг. Гравюра на металле. Из портрета журнала «Русская старина».
П. Я. Чаадаев. С портрета неизвестного художника.
Виды Ялуторовска с портретами И. Д. Якушкина, М. И. Муравьева-Апостола, И. И. Пущина, В. К. Тизенгаузена и автографами декабристов. Акварель М. Знаменского середины 1850-х гг.
В документальной сокровищнице того же Отдела рукописей хранится автограф неопубликованного письма к Петру Яковлевичу Чаадаеву. Письмо это из Ялуторовска от Николая Дмитриевича Свербеева — знатного москвича, уехавшего служить в Сибирь под началом военного генерал-губернатора Николая Николаевича Муравьева-Амурского. Датировано оно 4 августа 1851 года, адресовано в Москву. Приведу полностью этот интересный документ.
«Почтеннейший Петр Яковлевич! Я полагаю, что письмо из Ялуторовска не может для Вас быть не приятно вообще, а с припиской (И. Д. Якушкина. — Н. Р.) должно быть приятно в особенности! Я провел здесь целую неделю и, конечно, это время не забудется мною никогда. Увидать людей, о которых знал только понаслышке, о которых судил, следовательно, не так, как следовало, сблизиться с ними для молодого человека, начинающего жить, есть, конечно, дело великой радости! Но еще более радует то, что все, этими людьми перенесенное, не убило в них той жизненности, которой нет в большей части людей, проводящих свое существование под благоприятными обстоятельствами.
Письмо Ваше и портрет были отданы Ивану Дмитриевичу в самый день моего приезда (выделено мною. — Н. Р.); о том, как была приятна эта посылка, говорить не буду… Но не могу умолчать того, как мне было приятно познакомиться с этим дельным и умным человеком и, так сказать, прислушаться к биению горячего, благородного его сердца и с каждой минутой любимого все более и более. И теперь, когда необходимо расставание, чувствуется какая-то тоскливая тягость!
То же впечатление, хотя и не равносильное, произвели на меня и все его товарищи; рассказать Вам об этом общем радушии, том добром чувстве, которое читается в глазах их… есть вещь, не передаваемая словом.
Сегодня выезжаю в Иркутск, спешить велит служба, а то пробыл бы еще. Нечего говорить, что много было
Г. Ялуторовск Суббота, 1851,4 августа.
P. S. Матвей Иванович Муравьев поручил мне передать Вам дружеский поклон» [223] .
Итак, оказывается, в Сибирь адресовал свое знаменитое послание не только Пушкин; писал старым друзьям, «государственным преступникам» «московский сумасшедший» и великий мыслитель прошлого века Чаадаев. Судьбы, взгляды, свершенное декабристами продолжали волновать мыслящих людей России и спустя четверть века после драматических событий. Декабристы были насильственно отторгнуты от общества и, однако, сохраняли влияние на него.
223
РО ГБЛ, ф. 1032, ед. хр. 58.
Ссыльные занимались просветительством, научным изобретательством, учительствовали, лечили, жадно читали. Делали все, что могли, чтобы ощущать себя полезными людьми, вкладывали свою лепту в преобразование тогда не освоенного и отсталого сибирского края. И спорили, возвращаясь мыслями к прошлому.
Относительно того, какой позиции в этих спорах придерживался Матвей Иванович, у нас есть весьма замечательное и красноречивое свидетельство Евгения Ивановича Якушкина, в 1855 году посетившего отца и его товарищей в Сибири.
«Муравьев (Апостол. — Н. Р.) был, говорят, когда-то чрезвычайно веселый человек и большой остряк, — пишет Е. И. Якушкин жене. — Смерть двух братьев, Ипполита и Сергея, страшно подействовала на него — он редко бывает весел; иногда за бутылкой вина случается ему развеселиться, и тогда разговор его бывает забавен и очень остер… он самый ярый патриот из всех ялуторовских. Я редко заговаривал с ним о прошедшем, всегда боялся навести его на тяжелый разговор про братьев, но, когда, бывало, Оболенский, защищая самодержавие, не совсем почтительно отзывался об обществе, то Матвей Иванович распушит его так, что тот замолчит, несмотря на то, что охоч спорить» [224] .
224
Декабристы на поселении. Из архива Якушкиных. М., изд. Сабашниковых, 1926, стр. 31.
Пожалуй, здесь нечего добавить!
Вскоре после амнистии 1856 года шеф жандармов князь В. А. Долгоруков сообщал военному генерал-губернатору Московской губернии А. А. Закревскому о критическом отношении Матвея Муравьева-Апостола к царствующему порядку вещей.
Тринадцать левых мировых посредников Тверской губернии, высланных по указанию правительства административным порядком из Твери, крепостники обвиняли в содружестве с проживавшими в этом городе «красными»— М. И. Муравьевым-Апостолом и петрашевцем А. И. Европеусом.
Перед крестьянской реформой Батеньков писал Муравьеву-Апостолу: «Материку точно настало время подниматься, но нужно, чтоб было кому вырезать на нем органические черты устройства совершенно нового и уметь спустить сильно накопившуюся болотную воду» [225] . А Муравьев-Апостол отвечал ему: «Пусть народу будет предоставлено право самому хлопотать о своих делах» [226] .
Первое из семи писем Муравьева-Апостола, найденных автором книги в Отделе рукописей Библиотеки имени В. И. Ленина, датировано 8 апреля 1858 года. Оно еще полно радостных иллюзий и надежд относительно грядущих преобразований. Но ведь подобные иллюзии за три года до реформы разделял даже герценовский «Колокол».
225
ОПИ ГИМ, ф. 297, ед. хр. 10.
226
РО ГБЛ, ф. 20, картон 12, ед. хр. 32.