Отчизны внемлем призыванье...
Шрифт:
Однако судьба рукописей Батенькова оказалась не многим более удачной, чем его личная. В письме к Е. И. Якушкину от 14 ноября 1857 года Гавриил Степанович отмечал с горечью, что статьи его не только не печатаются, но пропадают у редакторов и не присылаются обратно: «…Не понимаю, почему мои статьи не идут в печать. Это было бы не маленькое и также одно дело, потому что в голове моей концепция его ясна и не тесна. Пропали статьи у Корнильева — Томск, у Корнильева — Гоголь, у Корша — поселенцы, у Бартенева — Сперанский, у Хомякова… записки, и наконец, о деньгах, посланные через Петерсона в редакцию Московских ведомостей. Ежели я пишу эти статьи немного и даже много разнясь от обычного, принятого в словесности тона, то на это есть мои причины. Надобно бы знать, почему мною пренебрегают, или решено уже, что
205
ЦГАОР, ф. 279, оп. 1, ед. хр. 459, лл. 25–25б.
206
Там же.
О нем вспомнили с должным пиететом лишь после смерти. Кое-что из его неопубликованного наследия стало издаваться: «Данные собственной жизни», письма, «Воспоминания о Сперанском и Аракчееве», «Тюремная песнь» и т. д.
П. И. Бартенев в некрологе, посвященном Г. С. Батенькову и напечатанном в 1863 году в журнале «Библиотека для чтения», горько сетовал: «Батеньков относился к современным событиям не с брезгливым осуждением, а с полным участием и надеждой… Батеньков не хотел оставаться праздным и на осьмом десятке лет принялся писать и переводить то, что считал полезным для русского общества. Грустно было смотреть на это неудавшееся существование, на обилие даров, оставшееся бесплодным, на эту неудовлетворенную, но не угасшую до последнего часа жажду деятельности, на эту громадную силу духа» [207] .
207
«Библиотека для чтения», 1863, № 10, отд. II, стр. 162.
На сетования современников нашего героя, на их беспокойство — станут ли известными потомству труды этого выдающегося ума — можно дать положительный ответ. Автографы Батенькова сохранились, и личный фонд некогда принадлежавших ему бумаг сделался достоянием советских историков, археографов, источниковедов, предметом изучения эпохи в целом и деятельности одного из замечательных русских людей прошлого столетия.
12 лет назад в Государственный Исторический музей приехала Нина Анатольевна Лучшева. Старый врач-терапевт, дочь воспитанника Батенькова, она сохранила несколько вещей декабриста.
Лучшева передала музею фотографию. На ней изображен старик с глубоко запавшими глазами, сосредоточенным взглядом. Над крутым лбом — жесткие, редкие седины, горькая складка у рта. Таким выглядел Батеньков на последнем портрете.
Лучшева отдала в дар музею и массивный железный перстень с печаткой, сделанный из кандалов. Перстень принадлежал Батенькову — мыслителю и рыцарю свободы.
Рукописи, личные вещи, портрет Гавриила Степановича остались стражами общественной памяти, волнующим напоминанием о былом.
Версия и документ
Любовью к истине святой
В тебе, я знаю, сердце бьется.
Матвею Ивановичу Муравьеву-Апостолу в исторической литературе не повезло. Во-первых, потому, что о нем мало писали, а во-вторых, потому, что и то малое, что появилось в литературе об одном из основателей первых декабристских организаций в России, одном из участников восстания на юге и брате казненного Сергея, было обидно искажено.
С легкой руки П. И. Бартенева сразу после смерти девяностотрехлетнего декабриста получила право на существование версия, будто Муравьев-Апостол всю жизнь терзался раскаянием по поводу революционного
А в 1922 году исследователь С. Я. Штрайх пошел еще дальше Бартенева. Он взял под сомнение самую самостоятельность политических убеждений Муравьева, его способности как политического деятеля и называл его просто-напросто «бледным холодным спутником» Сергея Ивановича. Историк не поскупился на эпитеты. Муравьев-Апостол был разжалован из мучеников и героев и назван представителем «среднего типа декабристов, богато одаренных по условиям рождения, среды и воспитания, но робких и очень скромных по личным качествам, лишенных революционного порыва, творчески преобразовательных замыслов и бунтовщических дерзаний» [208] .
208
Декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Предисловие и примечания С. Я. Штрайха. Пг., «Былое», 1922, стр. 5.
Проникнувшись совершенным пренебрежением к «бледному холодному спутнику», Штрайх, ничтоже сумняшеся, заявил: «Матвей Иванович писателем не был. Он даже и писать-то не умел по-русски. Думал и писал по-французски» [209] .
Впечатление о бедном старике, попавшем в водоворот страшных для него событий, создавалось удручающее.
В ближайшие после 1922 года 40 лет поправок точки зрения Штрайха не последовало. В исторической литературе продолжала бытовать версия о Муравьеве-Апостоле как о полуодиозной, слабой, случайной фигуре в декабристском движении.
209
Там же, стр. 10.
Но, наконец, в 1963 году в сборнике «Декабристы в Москве» была опубликована небольшая статья Л. А. Сокольского «К московскому периоду жизни М. И. Муравьева-Апостола». Автор привлек материалы московских архивов и периодики прошлого столетия. Произошла переоценка ценностей. «Приведенные нами данные, — писал Сокольский, — помогают восстановить подлинный облик вернувшегося из сибирской ссылки декабриста. Они опровергают вымыслы о том, что после 1825 г. М. И. Муравьев-Апостол будто бы отгородился от современной общественной жизни и изменил идеалам декабристской молодости» [210] .
210
Сб. «Декабристы в Москве». М., «Московский рабочий» 1963 стр. 258.
Следует добавить, что эта статья явилась результатом кропотливой и тщательной работы автора, и ей предшествовала диссертация, положения которой были доказательны, а подчас бесспорны.
Сокольский избрал в союзники В. Е. Якушкина — внука несгибаемого Ивана Дмитриевича Якушкина. Союзник был весьма авторитетен уже потому, что близко знал Матвея Ивановича, дорожил декабристскими традициями и представлял человека передовых общественных взглядов. В год смерти Муравьева-Апостола В. Е. Якушкин свидетельствовал, что Матвей Иванович «до самого конца оставался верен своему прошлому не только по свежему о нем воспоминанию и по горячей любви к этому прошлому и к своим товарищам, но также и по верности своим высоким гуманным принципам» [211] .
211
«Русская старина», 1886, № 7, стр. 168. См. также: Н. Я Эйдельман. Тайные корреспонденты «Полярной звезды». М., «Мысль» 1966, стр. 69, 118, 120, где автор высказывает предположение о том, что М. И. Муравьев-Апостол мог быть в 1857–1858 гг. корреспондентом «Полярной звезды».