Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
— Ну и… четвёрку гнедых рысаков. Обожаю этот цвет. А ещё новый экипаж.
— Согласен.
— Тогда пей. Противоядие в том бокале, что я тебе дала. Пей и вымётывайся побыстрее, Мар. Мне не нужны неприятности.
Он встал и подошёл к ней со спины. Держа бокал в одной руке, второй обнял женщину. Крепкая рука легла на пышную грудь. Ткнулся носом в медные волосы.
— Кара… Ты — единственный человек, кому я верю в Родопсии, — прошептал принц нежно. — Понимаешь это? Единственная. И мне ещё повезло, что такой человек у меня есть… Ты знаешь меня, а я знаю тебя. Нас обоих невозможно
— К чему это ты? — проворчала Кара.
Её сердце невольно забилось быстрее.
— К тому, что иногда даже такие сволочи, как мы с тобой, могут дружить, не так ли? Не знаю, можно ли наш союз называть дружбой, если честно… И всё же. Кара, любовь чресл моих и бездонная дыра кошелька моего, я могу тебе доверять?
— Да, милый, — она вывернулась и, улыбнувшись, взглянула в его глаза.
А затем потянулась и поцеловала мягкие горячие губы.
— Спасибо, — шепнул Марион, выпустил фею, поднял кубок и разом выпил.
— Не за что, — пробормотала Кара.
Кубок выпал из руки и, звеня, покатился по паркетному полу. Принц рухнул на ковёр, как подкошенный. Присев рядом с неподвижным телом, ведьма снова нежно растрепала тёмные волосы. Вздохнула.
— Ты мне в самом деле очень нравился, — призналась она печально. — Ты — хороший и добрый мальчик, Марион. И, опять же, в постели почти Офет. И я бы помогла тебе, честно. Даже за просто так бы помогла, хотя бы потому, что терпеть не могу конкуренции… Ты же знаешь: феи не дружат друг с другом…
Она вытянула ногу, расправила подол, наклонилась и поцеловала его в губы. Нежно, немного виновато.
— Как жаль, что твоего старшего брата нет. Если бы Гильом был в королевском дворце, то я бы предпочла его, а не тебя, отдать Синди. Тебя бы я с большим удовольствием оставила себе.
Кара снова принялась целовать неподвижное лицо. С её ресниц скатилась пьяная слеза ненужного раскаяния. Сентиментального, ни к чему не ведущего.
— Но не Дезирэ, понимаешь? Ты же понимаешь меня, да? Ты бы обязательно меня понял, верно? Такие люди, как твой младший брат, ужасны под чарами. Он бы запер бедняжку Синди в высокой башне, этим бы всё и завершилось, клянусь тебе. Ни один приворот не способен злого человека сделать добрым. О, это было бы ужасно… Ужасно, поверь. Поэтому оставался только ты… Прости меня, Мар… Прости. Знаешь, если бы… я бы даже отдала тебя этой твоей Дрэз. Она такая же глупая и смешная, как и ты. Наверное, вы были бы счастливы вместе… Да, я не люблю отдавать своё, но, клянусь, я бы сделала это ради тебя. Не такая уж я и стерва, как ты думаешь.
Она снова всхлипнула. Щёлкнула пальцами. Бокал поднялся, засверкал вином.
— Что ж… Не судьба. Я выпью за тебя, милый. Ты — молодец. Такой отчаянный рывок к свободе. Это, знаешь ли, смелость. И мужество… И даже упорство, которого раньше я в тебе не замечала. Ты — настоящий герой, правда. Но, увы, после третьих чар ты уже не сможешь оправиться. Да и никто бы не смог.
Глава 21
Королевская охота
Кара погладила по лицу несчастного обречённого принца и снова всхлипнула. Выпив, она всегда становилась сентиментальной, и бессовестные слуги вечно этим пользовались. «Справедливости ради, — подумала страдалица, — я жертвую не только тобой, но и собой. Всё же Марион — один из двух моих самых лучших любовников». И ей стало невыносимо жаль себя.
Это была последняя эмоция перед тем, как боль пронзила шею, а мир померк.
Марион разжал пальцы, сжимавшие сонную артерию на изящной шее, и поднялся. Посмотрел на красавицу, лежавшую у его ног, и желвак на левой щеке дёрнулся.
— Надеюсь, ты сдохнешь, — прошептал он, вздрогнув от ярости и отвращения.
Затем отвернулся и бросился прочь.
И она тоже его предала! Та единственная, которой он верил вопреки всему жизненному опыту.
Ливень хлынул, и одежда тотчас стала мокрой. Марион был без плаща, всё в той же куртке и всё тех же штанах, из которых не вылезал уже несколько дней. Он запрокинул голову, ловя прохладу струй воспалёнными губами.
— И что теперь? Что делать теперь?
Ответа не было. Других фей принц не знал, хотя сейчас был готов довериться даже самой ужасной из них. Можно было бы обратиться к дяде, ведь Фаэрт определённо был колдуном. Но… раз он им был, значит, не мог не понимать, что видит приворот. А значит…
— А ещё я могу убить себя, — прошептал Марион и усмехнулся.
В голове назойливой стаей попугаев кружились мысли, клевали, кричали, но он усиленно не обращал на них никакого внимания. Он пошёл прочь, пошатываясь и хватаясь за стены. Намеренно не замечая, что плачет. В конце концов, это дождь, разве нет? Мужчины же не плачут. Никогда, ни при каких обстоятельствах. А рыцари — тем более. А уж особы королевской крови — да ни за что. Всё дождь, проклятый. Что б его.
Тем более не из-за предательницы же…
— Ты дура! — заорал Марион, ударив кулаком в стену.
Он рассёк костяшки пальцев до крови, но даже не заметил этого.
— Какая же ты дура, Кара, — добавил тише.
И тут же подумал: не перестарался ли он, лишая вероломную женщину сознания? Да нет, вроде не должен был… К дьяволу! Почему он до сих пор беспокоится об этой твари?! Действительно, слюнтяй.
— Да, я не люблю убивать! — заорал принц в новом приступе ярости, задрав голову в небо. — Ну и в бездну!
— Жизнь или кошелёк?
Откуда-то из подворотни вынырнула угрюмая зловещая фигура. Сверкнул нож. Фигура хрипло закашлялась.
— Что? — рявкнул Марион в бешенстве.
Фигура невольно съёжилась, нож куда-то исчез.
— Ничего, ваша милость. Добрый вечерочек, говорю… Наше вам почтеньице.
Принц поморщился, шатнулся мимо. Позади вновь раздался глухой кашель. Марион круто развернулся.
— Забирай, — бросил устало и швырнул в грабителя-неудачника бархатным кошелём.
И, не слушая бормотанья благодарности, побрёл дальше. В концов, зачем ему деньги теперь?