Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
Уже подходя к долине, я задумалась: как я проберусь через все эти шипы? А как проходит сам Фаэрт? Впрочем, наверняка они расступаются перед ним. Хорошо быть магом, пусть меня научат.
Может, поджечь? Ага, ага, Дрэз, ты там как? Ладно, сердце забрали, а мозги-то куда делись? Впрочем, где я, а где мозги. Уже тогда, на балу, нужно было понять, что ни один принц, даже самый тупой и сладострастный, вот так себя вести не будет. Я снова вспомнила, как Марион не отрывал глаз от Золушки. И вот эту растерянность в его глазах, когда я его отвлекла. И да, Белоснежка была права: «Как бы ни был глуп принц Марион, но не настолько, чтобы в присутствии невесты, вернее —
Вот только Марион не был глуп. Да, он вёл себя безалаберно и… Но глупым не был.
Мне вспомнилось, как я переживала за «бедную простушку» попавшую в лапы хищника. А оказалось всё наоборот. Хищником был совсем не принц.
Я подошла к кусту тёрна и потрогала его рукой. Колючий. Ну… отступать некуда — за нами Москва. И я двинулась через кусты, раздвигая их с крайней осторожностью, но одна из веток всё же вырвалась из моих рук и проколола кожу. Я тихо выругалась сквозь зубы, слизнула капельку крови и…
Кусты вдруг словно расступились, хотя никакого движения я не заметила. Однако передо мной возникла тропинка. Что за мистика?!
Поколебавшись, я вступила на дорожку и довольно быстро подошла к башне. Обошла вокруг. Ни окон, ни дверей не было: абсолютно гладкая стена без стыков. Как будто башню выдули из чёрного стекла единым монолитом.
Но Фаэрт же как-то попадает внутрь!
Впрочем, не удивлюсь, если он умеет проходить сквозь стены.
Надо было торопиться — не так уж много у меня времени. Сколько может длиться шахматная партия? Час? Два? В любом случае, Фаэрт точно спохватится, если меня не будет слишком долго.
Я попробовала отковырнуть стену, постучала. Как там открываются двери в сказках?
— Сим-сим?
Без ответа. А что если так же, как кусты? Кровью?
Я приложила к базальтовой поверхности пораненный палец. И — о чудо! — открылся дверной проём. Даже не открылся, а словно растаял передо мной. Я вошла и оказалась в комнате. Круглой и довольно уютной. Мягкий, желтоватый свет, словно всё было озарено настольной лампой, но источника света не было. Впрочем, этому я уже не удивлялась. Пушистый вишнёвый ковёр на полу. Полукруглые шкафы с книгами. Лестница вверх, серпантином вьющая от пола. Диванчик, клавесин, а перед ним — стульчик. И — портрет. Большой, написанный маслом. Очень хорошо написанный. Помнится я читала про технику Рубенса: множество слоёв, из-за обилия которых возникает эффект особенного свечения. Вот и тут тоже: нежное женское лицо словно светилось изнутри. Чёрные живые глаза смотрели немного надменно. Изящные пальцы лежали поверх складок переливающегося платья цвета шоколада. Нижняя жемчужная юбка. Чепец, напоминающий кокошник с накидкой. Волосы цвета горького шоколада сверкали, точно смазанные маслом.
Но главное — лицо. С тонкими благородными чертами. С лёгкой насмешкой в глазах. С презрительно искривлёнными губами оно мне напоминало кого-то, но очень неуловимо.
Гм… Гм-гм. Мать? Жена? Любимая женщина, не ответившая взаимностью? Чей ещё портрет помещают над клавесином? Да и… клавесин! Я представила Чертополоха, играющего мадригалы, и хихикнула. Нет, ну нет же! Это точно должна была быть роковая разбивательница его чёрного сердца.
Что ж. Прекрасно. Но вряд ли этой тайной я смогу шантажировать Фаэрта. Да и… грязно как-то лезть в личную жизнь. Я бросилась по лестнице наверх. Внизу ступеньки были очень узкими, но с каждым витком они расширялись, пока не заслонили
Верхняя площадка была полна зеркал. Зеркальные стены дробили и множили отражения. По центру тоже несколько десятков больших зеркал, скрученных в гигантский ротор, как на маяке, расчерчивали пол и потолок и весь мир множеством пересекающихся отблесков. Но поразило не это, а то, что ни одна грань, ни один отблеск или зеркало не отражали меня.
Я замерла, не в силах поверить в то, что видела.
Карл IX, стреляющий из ружья — определённо это был он! Индеец, летящий на терракотовом скакуне. Девушка в строгой, ниже колен, шерстяной юбке, на допросе офицеров в чёрной форме. Лицо в синяках и кровоподтёках, глаза… ох! Такие я, пожалуй, только на иконах видела. Яростные, светлые… Испанский конкистадор, пробирающийся среди лиан сельвы. Бомж, просящий милостыню на московских улочках. Обшарпанных, грязных. Такой я красавицу-Москву никогда не видела. Тихий сельский вечер, и парень в светлой рубахе нависает над милой девушкой в голубом платье в горошек на фоне кривой изгороди и стогов сена. Тысячи, тысячи кадров, похожих на фильмы, которые шли одновременно, мельтешили и постоянно менялись.
Зеркала времён? Эпох?
Там, где из окна выглядывал безумный Карл, уже мчал в квадриге какой-то то ли римский император, то ли просто полководец в лавровом венке. Он надменно взирал на беснующуюся толпу, подняв над ней длань. Я отвела взгляд и увидела множество рычагов, торчавших из пола. То есть, всем этим ещё и управлять можно?
И вдруг — яркий свет фар. И он — красавец, багряный с чёрным и белым. Я замерла в восхищении. Всегда хотела такой… Байк нёсся по смоляному, гладкому шоссе, по ЗСД, над Финским заливом, а за ним переливались огни Лахта-центра…
Я точно из того мира! И вовсе Питер — не плод моих грёз и фантазий! Вот только, как мне вернуться обратно? В мой милый, любимый город. Туда, где есть мотоциклы, кофе и где женщинам нет необходимости смотреть на мужчин с надеждой, что тебя возьмут замуж. Туда, где маменька могла бы просто развестись с пьянчугой Гастоном и устроиться на работу. Уверена, у неё бы получилось сделать карьеру. Туда, где нет магии, а, значит, нет и приворотов. Мариону бы точно понравилось в моём мире!
Но как это сделать?
Я коснулась поверхности зеркала, в котором отражался мчащийся мотоцикл. Однако это было всего лишь зеркало. Гладкое, твёрдое, холодное, оно не торопилось превратиться в портал.
Мир вспыхнул молнией. Спустя буквально несколько секунд раздался удар грома. Гроза? Меня точно спохватятся! Надо уходить. Но я непременно вернусь и разгадаю загадку зеркал. И я побежала вниз по лестнице, перескакивая сразу через пару ступенек.
Золотистый уютный свет в комнате сменился на красновато-лиловый, холодный. За клавесином сидел Чертополох и меланхолично перебирал клавиши. Четыре ноты — начало мелодии. Ля первой октавы, до, ре, ми — второй. Четвертная, половинка, четвертная, четвертная… Я замерла, вжавшись в стену, а потом медленно попятилась наверх.
— Поздно, — бросил он, не поворачиваясь ко мне. — Я тебя заметил.
Я перевела дыхание. Чёрт!
— И кто выиграл? — спросила, стараясь, чтобы голос не задрожал.
— Я.
— Понятно.
Ёжики зелёные! Как же хотелось швырнуть чем-нибудь обо что-нибудь! Ну почему всё так предсказуемо-то?!
— И на ком должен будет жениться Гильом?
Фаэрт обернулся ко мне, посмотрел внимательно. Лиловый глаз чуть вспыхивал красноватыми искорками. Кажется, колдун злился.
— На тебе.