Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
— Я не согласна!
— Ты моя игрушка. Забыла?
Он резко поднялся, шагнул и оказался совсем рядом. Я вжалась в стену. Фаэрт навис надо мной. Как он так быстро переместился?!
— Не забыла. Но мы договаривались, что без секса…
— Тут всё по желанию.
— Я не хочу…
Чертополох взял мой подбородок и запрокинул мне лицо. И я вздрогнула от ужаса, встретившись с полыхающим фиолетовым глазом.
— Что мне сделать с тобой, Дрэз? — прошипело чудовище. — Я запретил тебе сюда приходить, но ты пришла. Ты нарушила
— Не надо, — пискнула я, вдруг осознав, что это не пустые угрозы: он может.
— Или сделать тебя такой же крошечной, как Рапунцель? Превратить в прекрасный цветок в моём саду? В мраморную статую с вечной улыбкой?
Я вывернулась и попятилась вверх по лестнице.
— Вы не можете…
— Могу, Дрэз. Могу. У тебя нет своей сказки, а, значит, я могу делать с тобой, что пожелаю.
Он шагнул на лестницу. Я бросилась бежать. Споткнулась. Упала, разбив ладонь. Вскочила и вновь побежала вверх. Туда, к зеркалам. Может, если запрыгнуть в одно из них, то получится вернуться в свой мир? Или в любой другой, где нет Чертополоха?
— Остановись! — велел колдун.
Я замерла и обернулась к нему. Он стоял внизу лестницы, не двигаясь.
— Ненавижу тебя! — выдохнула я. — И чем сильнее боюсь, тем сильнее ненавижу. Ты — урод! И я не про лицо, нет. Ты — чудовище, вообразившее себя богом.
Гнев поднимался и душил меня. Но я уже поняла: добежать я не успею. Слишком длинная лестница, ступенек несколько сотен, а у меня уже колени трясутся после подъёма и спуска. Точно не успею. Особенно с учётом его способности перемещаться практически мгновенно.
— Кто там на портрете? Твоя любимая женщина? — я пошла вниз, сгорая от злости. Лучшая защита — нападение, разве не так? — Такая же надменная и злая, как и ты! Вы решили, что вы владеете миром? Мир несправедлив. Да? Так ты мне заявил. Но мир не справедлив, потому что им правят такие ложные боги, как ты!
— Мне плевать, как игрушка относится к своему хозяину.
— Знаешь, а ты мне сначала казался лучше Мариона. Но нет! Ты ужасен, ты… Марион добр, а это — самое главное в людях. А ты — холодный, как змей, и… Ты мёртвый, Фаэрт! Без доброты человек — мёртвый.
Голос мой срывался и дрожал, к глазам подступали обжигающие слёзы.
— Ты хочешь забрать у меня язык, глаза? Меня саму? Хорошо. Да, ты можешь это сделать. Ты же всесилен. Забирай. Видимо, тебе скучно, раз ты развлекаешься вот так, играя другими людьми. Пусто и скучно, потому что ты и сам — пустой и скучный…
— Девочка, замолчи, — он выдохнул и шагнул ко мне.
Я невольно отступила. Споткнулась и наполовину свалилась с лестницы. И раньше, чем успела испугаться, меня подняли за шиворот и поставили снова на ступеньки. Я почти уткнулась носом в его грудь, закрытую мягким бархатом. Упёрлась ладонями и отодвинулась. Фаэрт взял мою раненную
— Спасибо, — буркнула я.
Хотя за что спасибо? Починил игрушку, только и всего.
— Откуда у Золушки брошка с тыквой? — вдруг спросило чудовище.
Я рассмеялась. Нервно и с долей истерики. Замечательный, а, главное, такой уместный вопрос!
— Заберите мои глаза, — предложила зло. — Не хочу вас видеть.
— Забрать? — переспросил Фаэрт.
Провёл рукой в сантиметре от моего лица. И мир тотчас потух. Словно разом выключили свет. Я закричала, рванула прочь и замерла, осознав, что стою на лестнице и это опасно. Протянула дрожащую руку. Коснулась его бархатного камзола. Мне показалось, что я в пещере с драконом. В пустоте было слышно его дыхание.
Чёрный мир и чёрный человек передо мной.
Я попятилась. Схватилась рукой за стену. И вздрогнула — такой ледяной она была. На мои плечи легли тяжёлые руки, останавливая.
— Так тебе больше нравится, девочка? — шепнул мне на ухо колдун. — Всё ещё уверена, что это стоит того, чтобы не видеть меня?
Надо было бы гордо ответить: «да», но меня трясло от страха. Беспросветная тьма, холодный мир.
— Вы — чудовище, — прошептала я, стуча зубами.
— Верно, — согласился он.
Моих глаз коснулось что-то мягкое и тёплое. Сначала правого, затем левого. И тьма начала рассеиваться. Я всхлипнула, ощущая полное бессилие. Постояла, вглядываясь в преображающийся мир. Снова уютный золотистый свет, словно настольная лампа. Снова внизу вишнёвый ковёр. Снова поблёскивает полированным деревом старинный клавесин…
— И чем же мне придётся заплатить за то, что я ослушалась? — я невольно отвернулась и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь мимолётного ужаса.
— Ответь на мой вопрос. Только ответь правду.
— Это и будет плата?
— Да.
Я обернулась и уставилась на него. Лжёт? Впрочем, вряд ли. Зачем ему? Пожала плечами:
— Это была моя брошка. Я отдала… ну что бы… Я ж не могла из тыквы сделать карету. Хотела помочь сказке начаться. И помочь Синди.
Чертополох отвернулся и принялся спускаться вниз.
— У тебя получилось, — глухо отозвался он. — Сказка запустилась. А у тебя эта брошка откуда?
— Не знаю. Не помню. Нашла под подушкой. Я не хочу выходить замуж за Гильома. Я его не люблю.
— Без сердца любить затруднительно, — сыронизировал колдун.
Гад!
— Вы вернёте мне сердце? Ну, чтобы я могла полюбить Гильома?
Да, глупо. Но попытка — не пытка.
— Нет. Любовь к мужу не обязательна.
Фаэрт снова вернулся к клавесину. Сел на стульчик. Коснулся клавиши. Фа нижней октавы. Обернулся ко мне.
— Подойди.
Я послушалась. Мне несложно. Он пристально посмотрел на меня. Вгляделся в лицо, словно видел впервые.
— Почему у тебя волосы тёмные?