Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия

Кошель Петр Агеевич

Мы имели отдых в Борисове и простояли там 36 часов. Город был наполовину разрушен; большая часть зданий еще пылала.

В одной риге было заперто 500 или 600 женщин, взятых при переправе через Березину. Они провели в этой риге несколько дней без пищи, и так как в это время настали сильные морозы, то в живых осталось всего восемь женщин; матери и дети погибли вместе.

Несчастными жертвами овладевало какое-то оцепенение, какой-то столбняк. Я сам видел,

как солдаты, раздевшись донага, жарились у огня и полуобгоревшими сидели с блаженной улыбкой на устах...

Надобно было видеть все эти ужасы своими собственными глазами, чтобы поверить этому. Самое благоразумное было идти вперед с теми, у кого горел еще в груди священный огонь, а остальным дать время подкрепить свои силы.

Война прекратилась за неимением сражающихся. Правда, солдаты грабили еще брошенные французами фургоны, но мы не брали более пленных; мороз сделал свое дело, погубив этих несчастных. Дорога была усеяна трупами людей и лошадей. Я насчитал на расстоянии одной версты 76 замерзших лошадей и 148 человеческих трупов, погибших от холода; вся дорога вплоть до Вильны представляла подобное печальное зрелище.

Масса беглецов шла небольшими партиями человек по 8 или по 10. У них не было иных желаний, как поесть и обогреться; единственные враги, с которыми им приходилось бороться, были голод и мороз. Каждый боролся за себя и притом в одиночку. Несчастные ни на что не надеялись и почти ни о чем не сожалели: никто не был свидетелем того, как они упали духом, и никто не мог судить их за это: все были одинаково жертвами войны.

Страдания французских солдат возрастали с каждым шагом. Казалось, будто Провидение приберегло самые ужасные бедствия для последнего периода этой непостижимой кампании: по мере того как армия приближалась к Вильне, мороз крепчал, унося ежедневно тысячи жертв.

Мы продолжали подгонять остатки его армии и наконец дошли до Вильны. Какое ужасное зрелище представилось тут снова моим глазам! На улицах валялись грудами голые трупы, с которых сняли одежду.

В. Левенштерн

Щука и Кот

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник:

И дело не пойдет на лад,

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней:

Он лучше дело все погубит

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честных и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

Зубастой щуке в мысль пришло

За кошачье приняться ремесло.

Не знаю: завистью ль ее лукавый мучил,

Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил;

Но

только вздумала кота она просить,

Чтоб взял ее с собой он на охоту —

Мышей в амбаре половить.

«Да, полно, знаешь ли ты эту, свет, работу?»

Стал щуке Васька говорить:

«Смотри, кума, чтобы не осрамиться:

Недаром говорится,

Что дело мастера боится». —

“ И, полно куманек! Вот невидаль: мышей!

Мы лавливали и ершей». —

«Так в добрый час пойдем!» Пошли, засели.

Натешился, наелся кот

И кумушку проведать он идет,

А щука, чуть жива, лежит, разинув рот,

И крысы хвост у ней отъели.

Тут видя, что куме совсем не в силу труд,

Кум замертво стащил ее обратно в пруд.

И дельно! Это, щука, Тебе наука:

Вперед умнее быть

И за мышами не ходить .

И. Крылов

Березина

Адмирала Чичагова считали главным виновником того, что Наполеон ускользнул от русской армии при переправе через Березину. Отражением нападок на него была басня Крылова: «Щука и Кот». Крылов написал о пирожнике, который берется шить сапоги, то есть о моряке, командующим сухопутным войском. Мы приводим следующие отрывки из записок самого Чичагова, в которых он изображал обстоятельства, при которых ему приходилось действовать у Березины.

Я оставил берега Дуная с 35 000 человек. Присоединив к себе армию Тормасова (в которой, по письму военного министра Барклая де Толли, считалось 80000), я нашел в ней только 23 000 человек. Следуя на Минск и Борисов, я вынужден был разделить войска на две части, оставив часть из них Сакену, стоявшему против Шварценберга, и часть Эссену, стоявшему у Пружан, между Шварценбергом, Сакеном и мною; затем у меня осталось 25 000 человек. Но марш от берегов Буга до Березины, болезни, битвы по дороге к Минску, взятие приступом Борисова и неудачи Палена сократили мою армию до 20 000 человек. В этом числе было 9000 кавалерии, которая не могла мне быть полезна в прибрежных болотах и лесах Березины. С этим-то слабым войском я должен был бороться против Наполеона, который мог располагать силами втрое больше моих. На пространстве 20 фр. миль (50 верст) между Веселовом и Березином, мне нужно было удерживать берега Березины по всем местам, где проходили дороги к значительным магазинам минским и виленским...