Открытая дверь

Aз-Зайят Латифа

— У меня есть своя голова на плечах. Я не ребенок. Никто меня не совращал. — И, помолчав, добавил: — Пойми, я твердо решил завтра ехать, и никто меня не остановит!

Мать подняла на него испуганные глаза.

— Да, да! Уеду! Пойми — уеду!

Самира-ханым бросилась к сыну, крепко прижала его голову к груди и, как безумная, стала бессвязно бормотать:

— Ассам!.. Сыночек… Я не могу… Не могу… Нет!.. Нет!..

Ассам отстранил ее от себя.

Самира-ханым закрыла лицо руками и опустила голову. Джамиля бросилась к матери, обняла ее и расплакалась.

— Как

тебе не стыдно, Ассам! — всхлипывая, упрекнула она брата.

Снова наступило тягостное молчание, время от времени прерываемое всхлипыванием Джамили.

Наконец Самира-ханым отняла руки от лица. Она как-то странно посмотрела на Ассама и чужим голосом спросила:

— Это твое окончательное решение?

Ассам молча кивнул головой. Тогда Самира-ханым резко оттолкнула Джамилю и, прежде чем кто-либо успел опомниться, оказалась на подоконнике. Джамиля испуганно закричала. Лейла бросилась к окну и крепко схватила тетушку за плечи.

— Пустите меня! Пустите! — кричала Самира-ханым. — Дайте мне умереть! Я не хочу жить! Не хочу!..

На помощь Лейле подоспел Ассам. Он снял мать с подоконника.

Джамиля взяла Самиру-ханым под руку и, направляясь к двери, сказала:

— Пойдем домой, Ассам… Ассам молча побрел за ними.

Уже в полночь, когда Махмуд укладывал вещи, служанка принесла записку от Ассама.

«Вот уже три часа мама в обмороке. Я послал за врачом, но его еще нет. Махмуд, как мне быть? Я не могу уехать, оставив мать в таком состоянии. Ведь она так много сделала для меня и Джамили! Не могу! Понимаешь, Махмуд, — не могу!.. Как только ей станет немного лучше, я присоединюсь к тебе, постараюсь догнать. До встречи! Поверь, что сердце мое всегда с тобой и с нашими единомышленниками!

Ассам Хамди»

— Как тебе нравится? — спросил Махмуд, со злостью бросив в саквояж шерстяной свитер. — Предлагают, видите ли, свое сердце, а зачем оно нам? От его сердца проку мало.

Лейла не слушала Махмуда. Она была занята своими мыслями. Неожиданно она повернулась к брату:

— Ты думаешь, Махмуд, тетушка действительно нуждается сейчас в присмотре?

Махмуд непонимающе посмотрел на Лейлу:

— А что? Думаешь, она притворяется?

Лейла пожала плечами.

— А почему бы ей не продолжить спектакль? Разве сцену у окна она разыграла плохо?

Махмуд сделал большие глаза.

— Да, да, не смотри на меня так. Когда я попыталась удержать ее и стала тянуть назад, знаешь, что она сделала?

— Что?!

— Она подмигнула мне и легонько щипнула за руку, — шепотом сообщила Лейла и показала для большей убедительности, как именно тетушка это проделала, — мол, не беспокойся, все будет в порядке.

Махмуд, пораженный, уставился на сестру.

«Моя сестрица Самира хитрая, — невольно вспомнил он слова матери. — Всегда сумеет обвести вокруг пальца и добиться своего».

Рано утром все, кроме отца, собрались в гостиной.

Мать, бледная, молчаливая, какая-то поблекшая, неподвижно сидела в кресле лицом к двери. Рядом расположилась Лейла. Махмуд возился с саквояжем — он, как на зло, не закрывался.

Вошел Ассам. Махмуд обрадовался его приходу: при постороннем как-то легче прощаться с родными.

Увидев Ассама, мать заморгала глазами, готовая вот-вот расплакаться.

— А все-таки Ассам не едет, — слабым голосом произнесла она.

— У меня нет другого выхода, тетушка, — как бы оправдываясь, сказал Ассам. — Маме очень плохо.

Сания-ханым заморгала еще чаще и вдруг разрыдалась. Лейла стала ее успокаивать.

— Ассам все-таки остается, — всхлипывая, повторяла Сания-ханым.

— Ассам тоже поедет, как только тете станет лучше, — сказала Лейла, не глядя на Ассама.

Мать сделала рукой неопределенный жест и сокрушенно покачала головой.

Ассам растерянно переминался с ноги на ногу. Его вдруг поразила простая мысль: «Почему тетушка ничего не спрашивает о сестре? Он же сказал, что маме плохо…»

Махмуд опять склонился над саквояжем. Чуть бледный, стройный, в военной форме он казался сейчас Лейле особенно красивым.

Махмуд подошел к матери, взял ее руки в свои и стал горячо целовать. Затем крепко поцеловал Лейлу, взял саквояж и быстро зашагал к двери.

Лейла выскочила на лестничную площадку. Махмуд остановился.

— Я не хочу, чтобы ты провожала меня со слезами…

— Нет, Махмуд, я не плачу, — поспешно ответила Лейла, вытирая слезы рукой. — Честное слово, не плачу…

— Ты не осуждаешь меня, правда? Ведь ты понимаешь, почему я еду?

Лейла молча кивнула головой.

— Я хорошо понимаю тебя, Махмуд. И все они рано или поздно тоже поймут. Можешь быть спокоен! До свидания! Береги себя!

Махмуд обнял Лейлу, еще раз поцеловал и быстро стал спускаться вниз.

— До свидания, Махмуд! До встречи! — крикнул из-за спины Лейлы Ассам.

Махмуд, не оглядываясь, помахал им на прощанье рукой.

Переступив порог, Лейла взялась за ручку двери и повернулась лицом к Ассаму с твердым намерением не пускать его.

— Я хочу поговорить с тетей, — неуверенно сказал он. Лейла отрицательно покачала головой.

— Не надо, Ассам. Лучше потом… Потом. Иди домой, к маме.

Она закрыла дверь. Но шагов не было слышно. Очевидно, Ассам не ушел.

Затаив дыхание, Лейла прислушалась. Ассам медленно, словно нехотя, поднимался по лестнице. Ступенька за ступенькой… Шаг за шагом… Все дальше и дальше. И пусть!.. Пусть уходит. Она не хочет его видеть. Обманщик! Предатель!..

Из гостиной доносился тихий плач матери, жалобные стоны и всхлипы. Казалось, от них некуда деться. Они разрывали душу… Сверлили мозг…

Глава 7

Лейла теперь не проходила мимо двери, не заглянув в почтовый ящик. Она открывала его по нескольку раз в день. Казалось, с этим деревянным ящиком была связана вся ее жизнь. Махмуд писал два-три раза в неделю. Письма наполняли ее гордостью за брата.