Открытая дверь
Шрифт:
— Природе надо помогать, — посмеивалась девушка.
Сана сладко потянулась.
— Ах, как чудесно. Что за погода!
Лейла покосилась на Махмуда. Она была уверена, что брат не сводит с Саны глаз. Но Махмуд сидел, опустив руку в воду, и задумчиво смотрел на старые рыбацкие шхуны, вытащенные на песчаный берег. Шхун было много — целая флотилия. Почерневшие, рассохшиеся, они навечно нашли прибежище на берегу, словно покойники на кладбище.
Махмуд глубоко вздохнул. Он представил на минуту, как эти шхуны снова плывут по Нилу, блестя на солнце свежей краской. Какие
— Посмотри, Сана, вон на те старые шхуны! — окликнул Махмуд девушку.
Сана лениво откинула с лица платок, приподняла голову и, щурясь на солнце, посмотрела на берег. Шхуны как шхуны, ничего особенного.
Скоро они приехали в Джарбу. Народу здесь было видимо-невидимо. Одни купались, другие загорали, третьи просто сидели за столиками под зонтиками.
Лодочник с трудом нашел свободное место и, закрепив лодку, перекинул на берег доску, чтобы можно было сойти. Но Сана в купальнике прыгнула в воду. Махмуд последовал ее примеру.
— Прыгай и ты! — крикнула она Лейле.
Лейла закрыла лицо руками, защищаясь от брызг.
— Прыгай, Лейла! Вода — чудо! — звала подругу Сана, держась рукой за борт лодки.
— Я потом… Мне пока не жарко, — отговаривалась Лейла.
Махмуд тоже ухватился за борт, лодка накренилась.
— Вы соображаете, что делаете?! — испугалась Лейла.
Они отпустили лодку и поплыли не спеша, держась рядом.
— Мне кажется, я мог бы так плыть и плыть хоть до завтрашнего дня, — сказал Махмуд.
— И я, — откликнулась Сана. — У меня точно такое же чувство.
Совместное пребывание в Раас аль-Барре сблизило молодых людей. Между Махмудом и Саной протянулась невидимая нить, которая связывала их крепче, чем могли бы соединить бессонные ночи, вздохи, страдания и страстные взгляды… Между ними установилось то полное взаимопонимание, когда приятно просто быть вместе, разговаривать, молчать.
Глядя на милое личико Саны, ее тонкие губы, вздернутый носик, ощущая аромат светлых волос, Махмуд испытывал чувство душевного покоя, которое обычно приходит к человеку, попавшему после сражения на отдых.
Что касается Саны, то в обществе Махмуда у нее появлялось непреодолимое желание нежно погладить его волосы, обнять, назвать ласковым словом.
Махмуд и Сана отплывали от лодки все дальше и дальше. Лейла понимала, что для них сейчас никто не существует. Она остро почувствовала одиночество, вся как-то съежилась, вобрав голову в плечи, поникла. Такой одинокой и никому не нужной она себя еще никогда не чувствовала. Лейла закрыла глаза. Ей казалось, что кругом пустыня без конца и края. Бесплодная выжженная пустыня и больше ничего…
И вдруг на лицо ей упало несколько капель. Лейла вздрогнула. Рядом с лодкой купался мальчик, он приветливо помахал ей рукой.
Лейла взяла весло и замахнулась. Мальчик мгновенно скрылся под водой. Потом вынырнул и, засмеявшись, опять помахал рукой. От этого смеха на душе у Лейлы стало еще тоскливее. Все раздражало Лейлу.
Неожиданный удар по голове заставил Лейлу обернуться. Отскочивший от нее мяч летел в воду, а к нему спешил тот самый мальчишка, который только что дразнил ее. За ним плыла целая ватага ребятишек. Все они весело смеялись, будто издеваясь над ее одиночеством.
Терпение Лейлы лопнуло.
— Эй, лодочник!
Но тот даже не обернулся. Он сидел невдалеке и, глазея по сторонам, счастливо улыбался, будто тоже был причастен к всеобщему веселью.
— Лодочник! — с нескрываемым раздражением, еще громче позвала Лейла.
Лодочник удивленно посмотрел в ее сторону.
— Отвяжи лодку! — приказала она.
— Ее же отнесет…
— Ничего…
— Одна поплывешь?
— Одна! — сердито ответила Лейла.
Лейла долго сидела в лодке не двигаясь. Стало холодно, и она принялась грести. Изо всех сил налегала на весла, будто за ней кто-то гнался. С каждым взмахом весел лодку относило все дальше от берега. Вода — и ни души кругом. Казалось, она наступает на Лейлу со всех сторон. Вот-вот хлынет в лодку, затопит, польется в рот, в уши… Лейла крепче сжала весла. На лбу выступил пот. Куда она плывет? Зачем? От кого бежит? От людей? Но ведь одиночество и среди людей ее никогда не покидает. Оно вселилось в нее и разрастается, как опухоль… И все из-за Хусейна. Это он виноват! Прежде она была спокойна и одиночество ее нисколько не страшило. Но на ее дороге встал Хусейн, и теперь она не знает, куда себя девать. Как избавиться от этого страшного чувства, найти то важное и дорогое, что она вдруг потеряла и чему не может найти замены?
Как-то Хусейн сказал, что глаза ее утратили блеск, а лицо — улыбку. Если бы это было так! В том-то и дело, что она потеряла гораздо больше: веру в людей и в себя! Ничего у нее не осталось, кроме страшного одиночества.
Зачем он уехал? Если бы Хусейн был сейчас рядом!.. Впрочем, что изменилось бы от этого? Все равно ее удел — одиночество. Лишь однажды, когда он назвал ее любимой и поклялся в верности на всю жизнь, она почувствовала себя счастливой, связанной с Хусейном неразрывными узами. Но это продолжалось лишь мгновение, ее сразу охватил страх. Страх перед Махмудом, перед всеми другими людьми. Даже перед самим Хусейном.
Вдруг Лейла почувствовала, что правое весло выскользнуло из ее руки. Она сразу очнулась. Куда девалась апатия! Движения девушки стали быстрыми, уверенными. Лейла, кажется, готова была потягаться с самим могучим Нилом. Крепко сжав левое весло, она перевесилась через правый борт. Лодка угрожающе накренилась. Еще мгновение — и вода затопит ее. Стараясь сохранить равновесие, Лейла немного подалась вперед и с трудом ухватилась за конец весла. Она выпрямилась и облегченно вздохнула. Только теперь ей стало страшно. По телу побежали мурашки.