Открытый счет
Шрифт:
— Я пошёл, — сказал Сергей, забыв козырнуть и щёлкнуть каблуками, и с понурой головой вышел из дома, глубоко презирая себя сейчас и за икоту, и за проявившуюся внезапно слабость духа, и за то чувство неуверенности в своей воле и храбрости, которое, обнаружив себя, долго ещё, наверно, будет мучить его.
Таким был первый, памятный и позорный для Сергея, день. Он и потом попадал под артиллерийский обстрел немцев из-за Одера. И снова испытывал липкое чувство тошноты и икоту. Но раз от разу Сергею удавалось всё быстрее справляться с этим. Он утешал себя тем, что, наверно, молодые
В остальном военная его служба в разведке протекала нормально. Правда, серьёзных заданий Сергей не получал, в разведку на передний край его не брали, давали время привыкнуть к фронту, «акклиматизироваться», как говорил Самсонов.
С отцом Сергей не виделся, только несколько раз разговаривал по телефону. Наверно, телефонисты удивлялись краткости их родственных бесед.
«Как самочувствие, что пишет мама?» — спрашивал генерал. Сергей чувствовал, что всё остальное хорошо известно ему.
«Ну, давай, воюй, воюй с умом, я слежу за тобою!» — обычно заканчивал напутствием отец, а Сергей отвечал не «прощай» или «пока», а «слушаюсь, товарищ третий!».
…«Зачем Окунев меня вызвал?» — снова с шевельнувшейся тревогой подумал Сергей, вслед за связным влезая в дверь хорошо замаскированного под двумя соснами блиндажа.
— Сергей Михайлович явился! — приветствовал его майор Окунев, величая по имени и отчеству, с той игриво-подчёркнутой интонацией уважения, в которой, однако, не чувствовалось заискивания перед «сынком нашего генерала». — Категорический привет, садись рядом! — Он показал на скамейку, где уже сидел и, дуя на кружку, пил чай капитан Самсонов.
— Я слушаю вас, товарищ майор!
Сергей по лицу Окунева пытался догадаться — что ждёт его?
— Ну, слушай, готовим выброс разведпартии. Группа сопровождения пойдёт через Одер и вернётся. Оставим там двух-трёх разведчиков. На командира группы сопровождения есть твоя кандидатура.
«Наконец-то!» — подумал Сергей, и сердце его забилось сильно и тревожно.
— Капитан тебя поддерживает, Сергей Михайлович.
Самсонов чуть повёл бровями и кивком головы подтвердил.
— Теперь так. Можешь отказаться, тут нужен доброволец. А ты ещё молодой у нас и в поиск не ходил, можешь отказаться, — добавил Окунев, и Сергей понял: майор в нём не уверен, и, возможно, до прихода Сергея, он спорил с Самсоновым — можно ли ему доверить задание?
— Нет, я готов выполнить, товарищ майор, а то, что в первый раз, то ведь когда-то надо начинать, раз я в разведке…
Он даже привстал, начав говорить это, потому что понимал, что берёт на себя ответственность за целую группу и успех операции. Лоб у Сергея слегка вспотел, и он вытер его платком.
— Ты садись, садись! Скажи только… там… возражений не будет?
И Окунев сделал неопределённый жест рукой, показывая не то в потолок блиндажа, не то в сторону стены, и Сергей понял, что он думает о генерале Свиридове.
— При чём тут он? Я служу в разведке. Конечно, вы доложите, я думаю,
— Значит, просишь доверить. Ясно. Теперь пей чай, вот консервы, хлеб, — сказал Окунев.
— Спасибо.
Сергей поискал взгляда Самсонова, к которому ещё со дня поездки на фронт из Москвы питал уважение и симпатию.
— Да, воина к концу, а людей ещё терять будем, — раздумчиво произнёс Самсонов, пододвигая к Сергею чайник. И вдруг он улыбнулся, и улыбка эта просияла для Сергея одобрением и поддержкой.
— Война есть война! — вздохнул Окунев. — Между прочим, я предполагал, что она ещё в прошлом году окончится.
— Немец крепко держится за каждую пядь: глубокие он здесь пустил корни, — сказал Самсонов.
И тут вмешался Сергей. Он даже не знал, почему он сейчас вспомнил про Бурцева. Просто ему хотелось что-то сказать, чтобы подавить в себе охватившее его возбуждение.
— Мой Бурцев-то как разыграл меня? Я, говорит, товарищ младший лейтенант, недавно за Одером на самую высокую отметку вылез и смотрел в бинокль на запад. А «Его» не увидел! Спрашиваю — кого не увидел? А он отвечает — конца, мол, войны!
— Шалун старшина, но парень жох. Ты его с собой возьмёшь, Сергей Михайлович, и можешь на него вполне опереться, — сказал Окунев.
— Хорошо, разрешите быть свободным? — спросил Сергей, которому сейчас захотелось уйти в расположение роты, и не столько потому, что его ждали дела, а из потребности подумать в одиночестве и подготовить себя душевно к тому, что скоро ему предстоит.
— Свободными мы будем после войны, да и то не все. А отдыхать — иди. Ты больше мне не нужен!
— Слушаюсь! — козырнул Сергей.
Вылезая из блиндажа, он подумал: «Решилось, иду за Одер!»
Страха Сергей не ощущал, тревоги тоже. Только в груди у него появился холодок ожидания, как бывало, когда он собирался уезжать, надолго отрываясь от дома.
Войдя в лес, Сергей втянул в себя воздух полной грудью. И вдруг почувствовал, что ещё никогда раньше, за всё то время, что он был на фронте, эти шорохи в чаще сосен и берёз, и густой запах оттаявшей земли, и свежий, с лесной горчинкой ветер не казались ему такими остро-волнующими и необыкновенно приятными.
Майора Зубова ночью внезапно вызвали в штаб дивизии. Дежурившая у аппарата Лиза передала, что звонил сам комдив Свиридов — захвачены-де какие-то очень важные немецкие письма.
— Какие ещё письма, чёрт побери, разве в дивизии нет переводчика? — выругался Зубов, продирая слипающиеся веки, и, когда наконец ладонью протёр их, зло посмотрел на Лизу.
Было часа два ночи. Кругом было тихо, ещё не пели и немецкие первые петухи, и даже со стороны Одера не доносился грохот орудий. Весенняя ночь со свежим, чуть знобящим ветерком через приоткрытую форточку, когда так хочется спать.