Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
— Нет, вы вправду решили, будто первые додумались до того, что он может быть здесь спрятан? — не унимается священник.
— Ага, — уныло отзывается Клемент.
Мы лгали преподобному Норрису с первого же момента нашей встречи. Теперь же наше разочарование столь очевидно, что правдивость ответа не вызывает у старика сомнений.
Добившись от нас признания, священник чуть смягчается.
— Нет здесь никакого золота, — спокойно произносит он. — И, говоря по совести, даже предположение об этом оскорбительно.
Меня переполняет чувство вины,
— Простите нас, преподобный. Простите, — со всей искренностью говорю я. — Эта история нас чересчур увлекла. Я понимаю, что звучит глупо, но мы не замышляли ничего дурного, честное слово.
— Извинения приняты, но впредь вам не помешало бы задумываться о последствиях своих действий. Вы уже достаточно взрослые, чтобы соображать, что к чему.
— Мы поняли.
— А теперь, если вы не возражаете, мне пора.
Священник указывает на дверь, ведущую в ризницу. Не поднимая головы, я делаю пару шагов в указанном направлении, однако Клемент и не думает двигаться. Он обращается к старику:
— Прошу прощения, преподобный. Еще один вопрос, и мы оставим вас в покое.
— Только быстро, — неохотно уступает священник.
— Вы сказали, что предположение о спрятанном здесь золоте оскорбительно. А для кого оскорбительно?
— Да вы, похоже, толком ничего и не выяснили, а?
— В смысле?
— Оскорбительно для памяти моего дяди.
— Вашего дяди?
— Да. Человека, которого вы все ошибочно считаете владельцем украденного слитка — Гарри Коула.
23
Такого я не ожидала.
Клемент, судя по всему, тоже.
— Что? Но ваша фамилия Норрис! — пытается спорить он.
— Все верно, — кивает старик. — Дядюшка Гарри был братом моей матери.
Мы с Клементом ошарашенно переглядываемся, затем смотрим на преподобного.
— Ох.
— И он был хорошим человеком, — продолжает тот. — Ни за что не поверю, что он мог взять краденое. Людям хочется верить в сказочку о спрятанном золоте, вот только его ищут уже сорок лет, а никто так и не нашел. Надо полагать, из этого следует, что не было у моего дяди никакого слитка. А даже если бы и был, он не стал бы прятать его в церкви. Дядюшка Гарри слишком чтил церковь, чтобы пойти на такое кощунство.
Покончив с назиданием и защитой репутации дядюшки, священник многозначительно смотрит на часы.
Клемент улавливает намек и протягивает старику руку:
— Все ясно, преподобный. Нисколько не сомневаюсь, что Гарри был хорошим человеком.
Священник кивает и пожимает руку.
Раз уж план наш рухнул и сам священник подтвердил, что здесь отродясь не бывало никакого золота, я хочу убраться отсюда поскорее.
— Клемент, нам пора.
Затем обращаюсь к старику.
— Примите наши извинения, преподобный. Боюсь, за последнее время на меня слишком много всего навалилось, а когда выбора не остается, поверишь во все что угодно. Теперь-то затея и вправду кажется идиотской.
Он пытливо смотрит мне в
— Я вас вполне понимаю. Когда нам кажется, будто молитвы наши остаются безответными, легко впасть в искушение и вступить на кривую дорожку. Но если держаться веры, Господь наставит на путь истинный.
— Спасибо, преподобный. Я попытаюсь.
— Остается только сожалеть, что мне не выпало возможности посоветовать то же самое и дядюшке Гарри, — грустно вздыхает священник. — Тогда вся эта нелепица была бы пресечена на корню.
И тут Клемент отваживается еще на один вопрос:
— Ничего, что я спрошу, преподобный? Почему же все-таки Гарри? Мы ведь не единственные идиоты, которые сложили два и два и получили пять. Если он не был замешан в ограблении на Бейкер-стрит, как же его приплели ко всей этой истории?
— Точно не знаю, я ведь тогда был еще подростком.
— Но ведь должна же быть какая-то причина. А если бы мы ее знали, то смогли бы разъяснить и всем остальным, что Гарри тут вовсе ни при чем. И тогда бы отвадили от вашей церкви прочих искателей несуществующего золота.
Священник как будто всерьез задумывается над предложением Клемента и несколько секунд молчит. Что до меня, я не испытываю ничего кроме досады из-за напрасной траты времени.
— Пожалуй, в этом что-то есть, — наконец бормочет старик. — Но, разумеется, только при условии, что я больше не увижу здесь ни вас, ни прочих охотников за сокровищами. Договорились?
— Заметано, преподобный!
Священник скрещивает руки на груди и прислоняется к ближайшей скамье. Морщины на его румяном лице прорезаются еще глубже, стоит ему погрузиться в воспоминания.
— Как мне рассказывала мать, после сокращения на работе Гарри впал в отчаяние. Ему уже шел шестой десяток, устроиться в таком возрасте сложно. Вот он, насколько мне известно, и начал водиться со всякими сомнительными личностями, подкидывавшими ему мелкую работенку. Ничего серьезного, и, поймите, дядюшке действительно нужно было как-то зарабатывать на хлеб. Вот только один из этих типов в конце концов угодил за решетку за соучастие в ограблении банка на Бейкер-стрит. Кому-то было известно, что Гарри подрабатывал на него, и, как вы выразились, они сложили два и два. Да, положение у него было тяжелое, но я уверен, что он ни за что не взял бы в качестве платы краденое. Полиция так ничего и не нашла — потому что, не сомневаюсь, и находить было нечего.
И снова демонстративный взгляд на часы.
— Вот и вся история Гарри. И объяснение, почему ваша поездка сюда была бесполезной. А теперь мне действительно пора. Надеюсь, вам удастся разрешить проблемы, что привели вас в нашу церковь.
Клемент, однако, решается испытать терпение старика еще одним вопросом:
— Простите, преподобный, но вы сказали, что Гарри попал под сокращение. А чем он занимался?
Священник направляется к ризнице с явным намерением увлечь и нас в том же направлении.