Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
— И давно вы обосновались в Камдене? — как бы между прочим осведомляется женщина, по-прежнему не сводя глаз с экрана.
— Несколько недель, — живо откликается Клемент.
— А почему вы решили обвенчаться именно в нашей церкви Всех Святых?
— Бет подавай настоящую свадьбу со всеми причиндалами. Чтоб с хором, большущим органом и колоколами — так ведь, пупсик?
— Хм, да, особенно чтобы с колоколами. Мой отец был звонарем.
Уж не знаю, с чего я это ляпнула, но меня вдруг охватывает дрожь возбуждения от столь
Клэр отрывается от ноутбука.
— Был?
— Его не стало, когда мне было только семь.
Во взгляде священницы читается искреннее сочувствие.
— Какой ужас. Соболезную, Бет.
Я потупляю взор, смущенно ерзаю на стуле и бормочу:
— Спасибо.
Заметив мою неловкость, Клэр мудро решает оставить тему моего отца.
— Что ж, вам повезло, что колокола появились у нас снова.
— Снова? — заметно настораживается Клемент.
— Да. Вплоть до прошлого года службы в нашей церкви довольно долгое время проводились без колоколов.
— Почему?
— Лет семь-восемь назад, еще до моего назначения сюда, случилась сильная буря. Она повалила большое дерево, которое, к несчастью, упало прямо на колокольню и едва ее не разрушило. Деревянная стойка, на которой висели колокола, удара не выдержала, и колокола провалились через пол вниз. Увы, восстановить их было уже невозможно.
Клемент переводит взгляд на меня и хмурится. Я разом сникаю.
Неверно истолковав нашу реакцию как беспокойство о безопасности, священница спешит нас успокоить:
— Не волнуйтесь. Колокольню целиком перестроили шесть лет назад, и ее регулярно инспектируют, так же как и деревья на участке. А колокола меняли так долго из-за затянувшейся тяжбы со страховой компанией. Они списали их поломку на форс-мажор и отказывались возмещать ущерб.
Клэр посмеивается над иронией ситуации, поскольку стихийные бедствия у страховщиков именуются «деяниями Божьими». Я угодливо хихикаю, хотя и не совсем убедительно, Клемент и вовсе молчит.
— Вдобавок наша церковь является важным памятником архитектуры, что в данной ситуации отнюдь не сыграло нам на руку, — продолжает священница. — Комиссия по историческим зданиям и памятникам, «Английское наследие», потребовала использовать при восстановлении исключительно оригинальные каменные блоки. Пришлось извлекать каждый из горы обломков и каталогизировать. Говорят, четыре полных контейнера. Тем не менее реставраторы постарались на славу, и сейчас и не догадаешься о случившемся. Наша прекрасная колокольня полностью восстановила свой былой блеск.
Я улыбаюсь, однако на деле ощущаю себя совершенно раздавленной. Если в этой колокольне и был спрятан золотой слиток, при каталогизации обломков его ни за что не пропустили бы.
— Так, у меня имеется свободное время на четверг в шесть вечера, — как ни в чем не бывало щебечет Клэр. — Вас устраивает?
Внезапно Клемент поднимается и, воззрившись на
— Прости, пупсик, но ты и я… Ничего у нас не получится. Я не могу на тебе жениться!
И с этим улепетывает из ризницы — не забыв, впрочем, пригнуться перед дверным проемом.
Я смотрю ему вслед, затем медленно поворачиваюсь к священнице.
— Он это серьезно? — произносит она, явно потрясенная.
— Видите ли, Клемент, э-э… немножко непредсказуем. — Я издаю нервный смешок. — Думаю, он всего лишь переволновался.
— Честно говоря, Бет, мне кажется, дело тут вовсе не в свадебном мандраже. Вы уверены, что это тот человек, которого вы хотели бы видеть своим мужем?
— А хоть кто-нибудь был уверен? — парирую я. — Мне лучше пойти за ним. Простите, Клэр.
Не дожидаясь ее ответа, я пулей вылетаю из комнатушки и едва ли не бегу по проходу. Бросаю взгляд через плечо, искренне надеясь, что священница не гонится за мной, исполненная благих намерений предложить мне духовное утешение. К счастью, зал позади пуст.
Выйдя из церкви, я осматриваю окрестности, прикрыв глаза ладонью от солнца, ощущающегося едва ли не ослепительным после сумрака внутри. Клемент, прислонившись к деревянным перильцам, невозмутимо покуривает. Я воинственно устремляюсь к нему.
— Спасибо за очередное унижение, Клемент!
— Прости, пупсик. Не срослось, — трагично произносит он, не в силах, однако, скрыть ухмылку. — Дело не в тебе. Дело во мне.
Мне приходится закусить губу, чтобы и самой не рассмеяться.
— Вы бы хотя бы предупредили меня!
— Что я еще могу сказать, пупсик? Парень я импульсивный. Найдешь кого-нибудь получше.
Я снова прибегаю к ужасному акценту кокни:
— А кто ж сиги-то тебе будет покупать, а, милок?
Клемент смеется, и я с усмешкой пристраиваюсь напротив него.
— Не считая того, что вы бросили меня на глазах у священницы, определенного результата мы все-таки добились. Здесь Гарри слиток явно не прятал.
— Ага. На него обязательно наткнулись бы, когда колокольня навернулась. Так что после рассказа Клэр про их непруху оставаться там было бессмысленно. И раз уж я ее упомянул, когда это бабам, черт возьми, разрешили становиться священниками?
— Уже много лет назад. Вы что-то имеете против?
— Богомолец из меня никакой, так что мне по фигу.
— Быть может, в свое время вам не помешало бы заглядывать в церковь почаще. Уж точно не пришлось бы терпеть мои капризы, веди вы более праведную жизнь.
— Эй-эй, пупсик! Да ты никак поверила в мою историю!
Уж и не знаю, чему теперь вообще можно верить, но, по крайней мере, клементовскую ложь легко отделить от правды. Самая худшая ложь та, что незаметно подкрадывается и обрушивается, как обухом по голове. Потом держишься за голову да сетуешь, как же ее проглядел.
Клемент отбрасывает окурок.