Откуда взялся этот Клемент?
Шрифт:
Я подхватываю лампу, и Клемент закидывает рюкзак на плечо. Даже с добавившейся тяжестью усилий для этого ему по-прежнему не требуется.
— Иди вперед, пупсик. И постарайся не навернуться напоследок.
Держу лампу как можно ниже, чтобы не пропустить неожиданных помех на полу, и мы благополучно достигаем ступенек. Весьма кстати грохочет очередной поезд, заглушая скрежет лестницы и скрип открываемой двери наверху.
В подземном переходе Клемент предлагает отказаться от лампы,
Путь до выхода я подсвечиваю фонариком на смартфоне.
Наконец, последнее испытание — лестница на улицу, или, точнее, калитка на верхней площадке. Разумеется, последнее, чего нам хочется, это нарваться на полицейский патруль, когда будем перелезать через нее. Мы очень рискуем, однако по-другому никак.
Клемент поднимается первым, приседает на корточки на опасном участке и быстро осматривает местность из-за кирпичного ограждения.
— Так, машины едут. Двинули! — бросает он.
В мгновение ока Клемент перекидывает через калитку правую ногу, а в следующее оказывается по ту сторону и сам. Я остаюсь одна на верхних ступеньках, сжимая в руке уже ненужный фонарик.
Настал мой черед для рывка, вот только я отнюдь не ниндзя. Перебираю своими коротенькими ножками по последним ступенькам и карабкаюсь через калитку, стараясь придать своим акробатическим потугам непринужденный вид.
Клемент уже стоит на тротуаре с сигаретой в руке. Спешу к нему, нервно оглядываясь по сторонам.
— Черт, пупсик, ты как будто борьбой в грязи занималась.
— Что?
— Твоя одежда.
Я оглядываю себя. Под яркими уличными фонарями его замечание нельзя даже назвать преувеличением. Я женщина лишь на девяносто процентов, остальные десять — пыль.
— Боже, хоть обратно прячься.
Клемент смеется и качает головой.
— Хотел предложить пивка по-быстрому опрокинуть, чтобы отметить, но, похоже, лучше не стоит.
Как бы меня ни привлекала эта идея, душ и смена одежды на данный момент представляют для меня приоритет куда больший, нежели бокал вина.
— Да уж, определенно не стоит.
Мы спешим на парковку, где я удовлетворяю аппетит паркомата, пока Клемент убирает рюкзак в багажник. Наконец, усаживаемся в машину, и я отыскиваю в бардачке упаковку влажных салфеток. Очистить руки мне более-менее удается, но вот одежде потребуется двойной цикл стирки.
Впрочем, ее состояние меня совершенно не волнует.
Поворачиваюсь к Клементу, сияющему словно мальчишка рождественским утром.
— Скажите же мне, что это не сон.
— Тебя ущипнуть, что ли?
— Даже это не сотрет с меня улыбку.
— А вот в этом я сомневаюсь, — ухмыляется Клемент.
Когда же эйфория несколько отпускает,
— Как думаете, столько наш слиток весит?
— По грубой прикидке, унций сто пятьдесят.
Что ж, золота значительно меньше, нежели я изначально надеялась, но даже так слиток тянет почти на сотню тысяч фунтов. После выплаты Стерлингу у меня останется восемьдесят тысяч — вполне достаточно для огромных перемен в жизни.
— Вести-то сможешь? — интересуется Клемент.
— Уже гораздо спокойнее, справлюсь.
Я задаю на навигаторе курс домой и выезжаю задним ходом с парковочного места.
Пять минут спустя мы плетемся по Тауэрскому мосту, тщательно придерживаясь установленной скорости в тридцать километров в час.
— А она ничего, правда?
— Она?
— Наша столица ночью.
Я на мгновение отрываю взгляд от дороги и смотрю на Темзу за боковым окошком. Даже с учетом лютой ненависти к вождению в Лондоне, не могу не восхититься открыточным пейзажем разноцветных огоньков, убегающих вдаль и отражающихся в мерцающих черных водах.
— Согласна, зрелище завораживающее.
— Да уж, жаль, что не увижу его снова, — буднично констатирует Клемент.
— Не понимаю, почему не увидите?
— Мы почти закончили, пупсик. Осталось только конвертировать золотишко в наличность, потом ты расплатишься с тем козлом, и дельце сделано. Не знаю, где окажусь после этого, но точно не в Лондоне.
— Ну вот опять, — вздыхаю я.
— Просто к сведению, пупсик.
Несколько километров мы едем молча, и все же в данном случае я не собираюсь оставлять тему.
— Только не поймите меня превратно, Клемент, но вам не приходило в голову, что у вас может быть какое-то психическое заболевание?
— Так ты считаешь меня шизиком, — фыркает он. — Хотя вполне логично.
— Я так не говорила, и психическая болезнь — это не смешно.
— Да не шизик я.
— Ох, не употребляйте это гадкое слово.
— Лады, с башкой у меня все в ажуре.
— Психическая болезнь вещь такая, что можно и не знать, что страдаешь от нее.
— Да к чему ты клонишь-то?
— Вы не думали обратиться к кому-нибудь?
— В смысле? К мозгоправу, что ли?
— Нет, к психиатру.
— Ну так и я о том же. Не, не думал.
— Почему?
Он отворачивается к окошку, явно давая понять, что тема ему наскучила.
— Клемент?
— Оставь, пупсик. Никакой мозгоправ мне не поможет.
— Я говорю об этом только потому, что меня беспокоит ваше будущее.
— Ты серьезно? — хмыкает Клемент.
— Совершенно.
На этом разговор и завершается. Вроде как.