Отмеченные водой и пламенем
Шрифт:
Кенниг заломил бровь:
– Например?
Увы, но мимика, спрятанная под капюшоном, пропадала втуне. Приходилось играть голосом и надеяться, что Менрих сможет хорошо его замаскировать.
Таузиг на миг закусил губу, словно решая, не преступает ли он границы дозволенного, и выпалил:
– Например, я никогда не видел Вашего лица, господин Шмидт!
Это была глупость. Это была страшная глупость.
Но слова сорвались с языка раньше, чем сработали мозги:
– Так может, обменяемся тайнами? Вы первый, господин Таузиг...
Стоявший неподалеку Менрих шумно втянул воздух через
– Ну так что, господин Таузиг?
Ратман не отводил потрясенного взгляда от темного пятна капюшона:
– Вы... вы серьезно, господин инк... господин Шмидт? Вы... покажете свое лицо?!
Винтару казалось, что он ступает по тонкому льду. Один шаг - и под ногами разверзнется бездна.
Но он ведь водяной маг, так?
– Только после того, как услышу ответ на свой вопрос.
Кенниг понятия не имел, будет ли он выполнять обещание, но остановиться колдун уже не мог. У него был шанс узнать, какого Того, Кто Всегда Рядом, ратман мчится через всю Фриссию, и упускать такую возможность водяной маг не собирался. А уж что будет потом... Сейчас это уже не важно.
– Итак? Почему Вы так спешно покинули Бирикену? Неужели рат так легко Вас отпустил?
Ратман молчал, кусая губу. На лице - страх боролся с любопытством. И в конце концов последнее победило. В самом деле, когда ты ведаешь, кто прячется под капюшоном, знаешь секреты, которые не известны никому, то один из самых могущественных людей королевства отказывается у тебя в кулаке. Не зря ведь инквизитор прячет свое лицо. Значит, ему есть, что скрывать...
Ну а то, что ты сам выдашь свою тайну - сейчас, в принципе, не особо страшно. Шантажировать ею нельзя - она не настолько важна, а раз так - грех упускать такую возможность...
– Я... Понимаете, господин инк... господин Шмидт, я был вынужден покинуть город...
Винтар фыркнул себе под нос. Вынужден! Какие громкие слова!
Хорошо хоть ратман, целиком и полностью погруженный в раздумья, как лучшим образом поделиться своей тайной, но при этом не особо раскрыться, ничего не заметил:
– У меня несколько дней назад возникла одна проблема... Она вроде крошечная... Вы, например, наверняка смогли бы ее решить простым щелчком пальцев, но я человек маленький... И для меня это просто огромное бедствие!
Ага, сейчас последует: "Господин инквизитор, а щелкните-ка вы пальцами, да спасите меня от огромного долга!". Или нет, лучше: "Господин инквизитор, меня тут застукали на взятке, замолвите за меня словечко перед королем!".
– Примерно четыре года назад умерла моя жена - Оста, я вдовцом остался... У нее, у жены моей, сестра была. Юттой ее звали. Повитухой она была...
Винтару словно иглу в висок загнали. Мужчина сцепил зубы.
– Роды она хорошо принимала...
– ратман к самому столу склонился. Говорил тихо, поспешно, так, что его слов, не приведи Единый, никто, кроме инквизитора не услышал.
– Ну и... Лет десять назад позвали ее на один случай. В Брун.
Кеннигу было нечем дышать. Была б на то воля колдуна - он бы и капюшон снял, и на улицу вышел...
– Свояченница моя тогда так и не рассказала, кто рожал, - продолжал частить ратман, - но я так думаю, что девка была знатной, из свиты ведьмы... Не зря ж брат ведьмы
Воздуха не хватало все сильнее.
– Я со свояченницы тогда только и смог выбить, что все нормально прошло, мальчишка здоровым родился... Да не в этом суть. Уехала она, Ютта, в Утрехт, к самому приграничью, Бильхофштайн, или где-то там, не помню точно...
– ратман оглянулся по сторонам, убедился, что никто не подслушивает и продолжил: - Ведьма-то пять лет назад подохла, замок, который сейчас Вам, господин Шмидт, отдали, сгорел. Мы думали, все погибли... А несколько дней назад приходит ко мне человек один. Я сперва не понял, думал, показалось, а потом смотрю... А это ведьмин брат...
Узнал все-таки.
Кенниг кашлянул, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он попросту задохнется.
Ратман понял этот звук по-своему.
– Да я понимаю, господин инквизитор! Надо было сразу Вам сказать, Вы б с ним, как пить дать, справились, но я-то человек маленький!
– мужчина прижал руку к сердцу.
– Я испугался! Лорд-манору доложить нельзя, он вопросов слишком много задавать будет, о Вас, опять же, спросит... Вот я и решил свояченницу навестить. А выезд из города Вашим именем запрещен. Ну, я и подумал, что если Вы со мной поедете, то вопросов на воротах никаких не возникнет!
Что-то глухо звякнуло. Кенниг медленно опустил глаза: нож, который он автоматически продолжал крутить на столе, выскользнул из пальцев и, очутившись у самого края, упал на пол.
Водяной маг неспешно наклонился, сжал пальцы на рукояти... Как же ему сейчас хотелось загнать клинок в горло этой жирной свинье...
Мужчина выпрямился, осторожно положил нож на столешницу:
– То есть, Вы, зная, что в Бирикене находится колдун, заставили меня оставить город в опасности?
– Я... Я... Я не подумал об этом! Я не виноват, господин инк... господин Шмидт! Клянусь Единым, я не виноват!
– даже будучи смертельно напуганным Таузиг умудрялся голоса не повышать, дабы не привлекать к своему столу лишнего внимания.
– Я не специально!
Винтар встал из-за стола:
– Если бы вы сделали это специально, господин Таузиг, я бы просто Вас убил, - пожалуй, за время сегодняшней беседы это было единственным, что водяной маг сказал от чистого сердца.
Ратман так и остался сидеть с открытым ртом.
А Кенниг, уже шагнув к лестнице, бросил через плечо:
– Менрих, забери еду со стола. Господин Таузиг сегодня постится. Таково его послушание.
Вслед полетело слабое:
– Но... А как же Ваша часть уговора, господин инк... господин Шмидт! Вы же обещали!..
– но колдун даже не оглянулся.
Неизвестно, кому было труднее добраться до отведенного лже-инквизитору номера: Менриху, вымотавшемуся после тех иллюзий, которые ему пришлось создавать во время разговора Винтара с ратманом, или самому Кеннигу, перед глазами которого будто туман стоял...
Мальчик. У Аурунд родился мальчик. Повитуха, принявшая роды, жива. Находится где-то в Утрехте. И вполне возможно, что эта самая Ютта знает что-то еще... Что-то такое, о чем не рассказала своему зятю.
Например, роженница могла рассказать повитухе, кто был отцом ребенка.