Отморозки 2 Земляной Орлов
Шрифт:
– Три шага назад, а не то открываю огонь на поражение. Пять секунд, время пошло!
Одновременно с этим, над караулкой завыла сирена. И через считанные секунды в голову Колчака уперся ствол, а еще один - в грудь...
– Спокойно выходим, руки держать на виду, - распорядился молодой подпоручик с белым крестиком и двумя солдатскими крестами на груди.
– Выходите, ваше превосходительство, не заставляйте меня применять к вам силовые методы убеждения...
Следующие двадцать минут в жизни Колчака были такими... такими... Одним словом, ничего подобного ему не доводилось переживать
Его совершенно невежливо, хотя и аккуратно, загнали в какое-то помещение, предварительно надев на голову мешок из черного шелка. Загнали вместе с шофером, двумя вестовыми, флаг-офицерами и адъютантом, где, во-первых, всех разоружили, во-вторых, ловко сковали всем руки за спиной, а в-третьих - его посадили в отдельную комнатку без окон, где в глаза ему бил яркий электрический свет, а из темноты кто-то настойчиво бубнил: 'Цель попытки проникновения на режимный объект? Способ связи с заказчиками? Рекомендую сотрудничать со следствием: зачтется на суде...' От всего происходящего, Колчаку стало казаться, что он сошел с ума...
– Ну, и где эти диверсанты?
Дверь в комнатку распахнулась, и тут же ее всю залило светом. Выяснилось, что он сам сидит за столом, на котором установлена лампа-рефлектор, а перед ним, на хозяйском месте расположился суровый, звероватого вида армейский капитан с Георгием на кипенно-белой гимнастерке, почему-то расшитой гусарским шнуром того же цвета. Колчак повернул голову, чтобы узнать, кто назвал его диверсантом, но тут же ударила команда:
– Не оборачиваться!
– Перестаньте, Николай Николаевич, - произнес не лишенный приятности баритон.
– И отпустите его превосходительство вице-адмирала Колчака. Он -не диверсант, во всяком случае - в настоящее время.
С Александра Васильевича сняли наручники, и он наконец смог встать со стула и обернуться. Перед ним стоял генерал-лейтенант Анненков.
– Добрый день, господин вице-адмирал, - поздоровался Анненков без улыбки.
– Извиняться не стану: мои люди действовали строго по уставу. Чего не скажешь о вашем спутнике. Кстати, - генерал улыбнулся одними губами.
– Где вы отыскали такого феерического дурака? Они живут на воле, или вы знаете место где их специально разводят?
Колчак оскорбленно поджал губы:
– Лейтенант Комелов не дурак...
– Дурак, дурак, причем выдающийся, - теперь Анненков уже смеялся по-настоящему.
– Я даже не могу представить себе уровень развития человека, который пытается глоткой и матом одолеть пулемет. Ну хотя бы кортиком, а то одним матом...
Вице-адмирал молчал. Обидно, но Анненков прав, но признаваться в этом ужасно не хотелось...
Анненков заметил обиду Колчака, и протянул ему руку:
– Не обижайтесь, Александр Васильевич, не стоит. У меня в дивизии - порядки, пожестче флотских. Если бы ваш вахтенный или как его там пропустил бы на корабль неизвестного, пусть и в генеральском мундире, то вы бы что с таким олухом сделали? А если бы этот генерал еще и силой попробовал бы прорваться на борт?
– Да, - усмехнулся Колчак.
– Пожалуй, тут вы правы. Но этот допрос?..
– А вот это у нас - стандартная процедура, - ответил Анненков.
–
Звероватый капитан молча наклонил голову и щелкнул каблуками. Анненков повернулся к нему:
– Николай Николаевич, проводите нас и дайте указание остальных отпустить.
– Слушаюсь, атаман, - снова кивнул тот и, распахнув дверь, сделал приглашающий жест рукой.
– Прошу...
Сперва был обед. Сытный и вкусный, но без изысков. Разве что, рябчики. Нежные, тающие во рту, каких не в каждом столичном ресторане подадут. Колчак приналег на них, не преминув спросить: откуда такое великолепие. И от ответа чуть не подавился хрустящим крылышком...
– Это - с тренировок. У нас, господин адмирал, лучших стрелков обучают просто: дают Монтекристо , семь патронов, и через пять часов должен принести пять рябчиков.
– Однако...
– Колчак удивленно покачал головой, - Соединяете пользу и выгоду?
– Скорее объединяю приятное с полезным, - снова одними губами улыбнулся Анненков.
– Сами стрелки тоже рябчиков едят...
После обеда, завершившегося, к удивлению Колчака, мороженным, но не с ликером или сладким французским вином, а обычным крымским мускатом , Анненков пригласил гостя на полигон. Там их уже ждал начальник штаба дивизии генерал-майор Львов. Александр Васильевич снова удивился: генерал был не в повседневной и даже не в полевой форме, а в каком-то жуткого вида снаряжении, стальных кирасе и каске, но не Адриановской, а совершенно иной, почти идеально полусферической формы, да еще и с ружьем-пулеметом на груди. Рядом с ним стояли офицеры и солдаты, одетые и вооруженные точно также.
– Разрешите обратиться, ваше превосходительство, - спросил Анненкова флаг-офицер Тирбах . И, получив разрешение, продолжил, - Что случилось с этим... этим...
– Он никак не мог определить, кто перед ним: офицер или нижний чин, но удачно выкрутился, - С этим кавалером?
– Пуля в баллон с огнесмесью попала, - ответил вместо Анненкова Львов.
– Во время прорыва германского фронта. Вот и пожгло поручика...
И с этими словами генерал-майор, чье лицо было изборождено глубокими шрамами положил руку на плечо своему офицеру, с лицом, испятнанным ожогами. Колчак поразился: как это поручику еще глаза не выжгло - вон какое пятно молодой кожи прямо под левым глазом!
– Наши штурмовые саперы, - представил Борис Владимирович.
– Любимая игрушка генерала-майора Львова.
– С этой игрушкой немцы особенно играться любят, - хрипло сообщил Львов.
– Аж визжат от восторга, когда играть начинают...
– До смерти обожают, - поддержал командира кто-то из строя.
– Прям до смерти...
От этих слов Колчак непроизвольно поежился, а его адъютант Комелов невольно вздрогнул. Анненков, заметив реакцию гостей усмехнулся:
– Это они так шутят. А вообще они у нас тихие, спокойные...