Отморозки 2 Земляной Орлов
Шрифт:
Александр Васильевич оглядел 'тихих' штурмовиков и мысленно поблагодарил бога за то, что воюет с этими 'спокойными' на одной стороне. Судя по всему, его свиту посетили такие же мысли.
– А что это за странная форма на ваших... э-э-э... бойцах?
– Александр Васильевич перевел взгляд со штурмовиков, на стоявших поодаль казаков, тоже щеголявших в шнурованных сапогах, разгрузках и с автоматическим оружием на плечах.
– Новое оружие - новые требования, господин адмирал...
Анненков улыбнулся и Колчак в который раз неприятно поразился привычке генерала-лейтенанта улыбаться одними губами. А тот уже подозвал одного из своих
К ним подошел один из казаков - невысокий кривоногий крепыш с явно азиатской внешностью. Анненков оглядел его с ног до головы, застегнул Городовикову ремешок на клапане магазина, произнес негромко и совершенно непонятно: 'Десять кругов в личное время', после чего повернулся к Колчаку:
– Оружие генерала Фёдорова способно выпускать больше шести сотен пуль в минуту - сказал он, указывая на автоматическое ружье, - так что патроны, находящиеся вот в таких коробах, приходится носить в весьма значительном количестве. А остальное... аптечка первой помощи, специальное снаряжение, накидка от дождя, и прочее.
– Называя каждый новый предмет экипировки, Борис показывал рукой на точки, где находилось то или иное снаряжение.
– Таким образом каждый боец дивизии готов к действиям в условиях быстро меняющейся боевой обстановки.
– Изрядно... но дорого...
– Александр Васильевич, покачал головой.
– Люди - дороже!
– отрезал Анненков.
– Особенно, мои!
– Это же сколько они патронов изведут?
– А сколько уже извели! Учёба - оно дело такое. Каждый под тысячу патронов расстрелял, а кто и поболе.
– Ну, дай бог, толк с того будет. Но контраст с обычными пехотными частями разителен, ничего не могу сказать. Солдатики у вас все как на подбор, порядок и дисциплина. А уж о подготовке я говорить боюсь...
– И тут Колчак, который и вообще-то улыбался очень редко, к изумлению своих спутников, подарил суровому визави застенчивую улыбку гимназистки, - Борис Владимирович, теперь я просто уверен: если с кем-то и можно взять Проливы, так это - с вашей дивизией...
Наступила долгая пауза, после которой камнем упало короткое, холодное 'нет'. Все замерли...
– Я - против вашей операции, - твердо произнес Анненков.
– Эта операция бессмыслена в военном плане и вредна - в политическом. Поэтому я всеми силами буду возражать как против участия моей дивизии в десанте на Босфор, так и против всей операции в целом.
Колчак стоял и ловил открытым ртом воздух, точно вытащенная на берег рыба. Рядом с ним замерли его офицеры. Вот это номер! А ведь ему обещали - положительно обещали!
– что лучшая часть русской армии будет передана в его распоряжение...
– Но... как?.. Как же?..
– прокаркал наконец Александр Васильевич разом осевшим голосом.
– Это же... Так же... Почему?..
– Потому - жестко отрезал Анненков.
– И вообще: о какой десантной операции может идти речь, если лучший линкор Черноморского флота набит германскими шпионами, точно гостиничный матрас - клопами?
– Что?
Борис Владимирович хладнокровно поведал и о деятельности Виктора Вермана, его шпионской группы в Севастополе и Николаеве, и о преступной небрежности капитана 'Императрицы Марии', который даже не выставил охранение, и осмотр приходящих гражданских специалистов две трети которых носили немецкие фамилии.
– Но как могли жандармы, просмотреть целую шпионскую организацию?
–
– все так же ровно ответил Анненков.
– А пока...
И тут произошло уже и вовсе невероятное событие. Колчак застыл с полуоткрытым ртом, должно быть собирался что-то сказать, его офицеры словно бы изобразили на любительском спектакле немую сцену из бессмертного 'Ревизора', а возле Анненкова вдруг совершенно из ниоткуда возник человек в простой, хотя и дорогой одежде, с длинной бородой и умными, колючими глазами...
– Соглашайся, генерал, - произнес Распутин негромко.
– Для виду еще поломайся, а потом - задний ход.
– Не хочу, - упрямо наклонил голову Борис.
– Вестимо, что не хочешь, - ухмыльнулся Распутин.
– И я не хочу. Да только плетью обуха не перешибешь, сокол ясный. Папашка решил, так что...
– и он слегка развел руками.
– Б...!
– Это верно, она самая, - дробно засмеялся Григорий Ефимович.
– Ну, так что? Сделаешь?
– Черт с тобой! Можешь успокоить 'папашу всенародного': сделаю, как ему хочется...
– Вот и ладно, вот и хорошо...
– Распутин повернулся уходить - Прикажи там, чтобы мне парочку рябчиков завернули. Больно уж хорошо твои стервецы их жарить навострились.
– Может, пообедать останешься? Я распоряжусь...
– Некогда, мил-друг, некогда... Я вот у тебя еще бутылочку муската прихвачу, не против?
И с этими словами Распутин провел рукой перед глазами адмирала и его свиты, после чего словно растворился в воздухе...
– Борь, а это что сейчас было?
– выдохнул Глеб и вытер рукой разом вспотевший лоб.
– Это я с ума сошел, или весь мир?
Анненков тихо усмехнулся, повернувшись к другу:
– Это - нормальная практика психотерапии и парапсихологии. То, что ты сейчас видел, носит вполне официальное название 'вуаль'. А по-простому, по-народному - отвод глаз. Но это я тебе потом объясню, а пока пошли кого-нибудь на кухню. Иначе Гриня может нам поваров так зачаровать, - он снова усмехнулся, - что ужина мы с тобой только к завтрашнему обеду дождемся...
3
Обсуждение участия Георгиевской дивизии в запланированной Колчаком Босфорской десантной операции затянулось глубоко за полночь. Через два часа бесконечных уговоров и банального нытья, Анненков наконец согласился и вместе с адмиралом взялся за разработку плана десанта. В дополнение Борис велел позвать Глеба, который незамедлительно прибыл, слегка пьяный, а возможно - и не слегка. Он тут же вогнал в глубокий ступор Колчака и его сопровождающих, заявив, что пока не будут построены хотя бы десять 'Эльпидифоров' из двадцати заказанных, ни о каком десанте не может быть и речи.
– А откуда вы, генерал, знаете об 'Эльпидифорах'?
– спросил Александр Васильевич, когда к нему вернулся дар речи.
– Это ведь совершенно секретный проект...
– Вот когда приступите к командованию флотом, поинтересуйтесь у своих подчиненных о том, каким путем секретные сведения становятся достоянием гласности? И еще: каким образом эти сведения стали достоянием германской разведки? Потому что я получил эти сведения именно на допросах немецких пленных.
Колчак гулко сглотнул, а Глеб, не обратив на это никакого внимания, продолжал: