Отрада округлых вещей
Шрифт:
Медленно проходил он мимо предметов и неясных очертаний, из которых состояла его спальня, и чувствовал, как всё его фотографирует. Конечно, нельзя было отрицать, что его болезненное состояние имеет исключительно физическую природу, что никакие по-настоящему бредовые фантазии и взбалмошные мысли его не посещают, что галлюцинациями он не страдает. Во время панических атак он мог мыслить и вести себя как совершенно нормальный человек, однако тело его реагировало на приступы страха, постепенно отключая все функции, кроме жизненно важных. Воздушная тревога в мирное время. В прихожей деятельно скреб лапами кот. Сердце Цвайгля теперь билось неровно, то и дело на секунду умирая. Он ощущал эти мгновения смерти как движение в поднимающемся лифте. Как едва заметно возросшее земное притяжение. А потом что-то сглотнуло у него в груди, что-то сокрытое глубоко-глубоко, и создало ядро из вакуума. «Вот именно, так и бывает». Он поставил лэптоп на кровать и сел перед ним. Компьютер по-прежнему показывал видео с Ютьюба. Вай-фай:
Спустя некоторое время Цвайгль констатировал: он уже целых пять минут не ощущал по-настоящему жесткой панической атаки. В груди у него что-то округлилось, приподнявшись куполом, и снова опало. Представь себе, что сидишь в туннеле, в металлической скорлупе остановившегося междугороднего экспресса. Несколько раз уже случалось так, что временное расслабление открывало в его теле некие шлюзы, сквозь которые страх немедленно утекал, отхлынув как поток воды. Например, когда он слишком рано разражался приносящими облегчение слезами. Окей, если кот в ближайшие несколько секунд зайдет в спальню, он поднимет его и посадит на шкаф. Вот тогда он посмотрит и решит, как быть. Рядом с собой на полу Цвайгль обнаружил носки. Под такими носками обычно обосновываются пауки, подумал он. Он попытался превратить эту фразу в скороговорку, но мысли у него запутались, а грудь снова заполнилась чем-то алым.
Впервые это ужасное чувство обрушилось на него когда ему исполнилось семь, и он случайно выглянул из окон гостиной в родительском доме и увидел, что идет снег. Он долго стоял, пытаясь выяснить, что же не так с этой картинкой. Да, что-то там не в порядке. Потом он понял: в левом окне снегопад немного сильнее, чем в правом. А снежинки, которые падали у самого окна, к тому же, казалось, несутся не вниз, а вверх. До сих пор при одном воспоминании о том дне его охватывала дрожь. Но теперь мысль об этом первом приступе не вызывала новой паники. Он действительно преодолел страх, в какой-то степени, немного, по крайней мере на сегодня, для начала. «Может быть, я смогу заснуть». Он свернулся калачиком в мерцании компьютерного экрана. Ему очень хотелось бы обнять что-нибудь и прижать к себе, но он запретил себе преувеличивать. Да и заплакать ему лучше попозже, когда слезы хлынут сами собой. Как и все люди с предрасположенностью к паническим атакам, он неплохо знал, как он выглядит, если смотреть извне или сверху. Молочный вкус в горле все еще ощущался, но ладно, пусть. Да, и скоро у него на теле выступит пот, принося облегчение, самоочищение. Может быть, тогда съесть чего-нибудь? Он ведь с утра ничего не ел. И тогда, возможно, у него даже приятно заноют челюсти, он заранее радовался наступлению этой ломоты, но может быть он тогда просто заснет. У женщины из видеоролика про массаж была красивая грудь. Да, об этом как раз можно сейчас подумать. Шведская шлюшка с классными сиськами. Давай, давай, нажимай на ступни, и там, и сям, не останавливайся. Боже, ему захотелось пить как никогда в жизни. «Жажда — вещь сама по себе довольно фантастическая», — подумал он и закрыл глаза.
Он проснулся около пяти утра в панике. Его первой мыслью было: «Ну, точно, все как раньше». Но сердце теперь билось как бешеное. К тому же он ощущал головокружение, его немного разворачивало из стороны в сторону. «Все как раньше», — сказал он себе. Рот изнутри был словно обложен лунным грунтом, вычерпнутым из какого-нибудь кратера. Он отпил воды из стакана, стоявшего у кровати. При этом он говорил себе: «Выпью-ка я, пожалуй, воды». Любое предложение можно было набить словами, и оно принимало гигантские размеры, но означало по-прежнему то же самое. «Выпью-ка я лучше, пожалуй, сначала немного воды». А следующей его мыслью было: «Однако мне, вероятно, наверное, к сожалению, снова придется лечь в больницу». «Однако, вероятно, наверное, к сожалению» — слова как древесные опилки. «Ведь это, возможно, на сей раз в конце концов все-таки серьезно». Он рассмеялся. Нет, дальше так действительно продолжаться не может. Ха-ха, нет, не может. Два дня подряд в непрерывном страхе — такое бывало и раньше. Бывали и целые недели. Однажды страх не отпускал его целый год. А кроме того, потом он все равно не прекращался. Но дальше так продолжаться не может. Он прижал к глазам кулаки и заставил себя «прервать цепочку этих мыслей». Эту стратегию — прерывать цепочку навязчивых мыслей — он тоже почерпнул на интернет-форумах. Там к ней прилагались даже диаграммы. Представь себе, что твои дети утром обнаружат тебя мертвым.
Он сказал себе: «На самом деле я же могу двигаться и произнести все предложения, которые мне задают. Значит, это не паралич». Он попытался сфокусировать мысли на каком-то приятном представлении. Но потом осознал, как упорно, непрерывно фокусируясь на себе самом, копается в себе, точно сжатый кулак натягивая честную, неповинную кожу на
«Пора вставать, пора вставать». На будильнике у него за спиной обозначилось время, 5:17. Он хотел сравнить его с тем, что показывали наручные часы, но не мог к ним прикоснуться. Он покачал головой, трижды сильно ударил себя кулаком в грудь, попытался еще раз, но всё без толку. Это было невозможно. Часы были холодные, невыносимо гладкие и сплошь облепленные болезнетворными бактериями. Уж лучше тогда просто взять и повязать себе шею трамвайными поручнями! Осторожно, стараясь не делать размашистых движений, а прижимать руки к телу, как тираннозавр передние лапы, он оделся и включил ноутбук. Батарея за ночь разрядилась. Закрыв глаза, тяжело дыша и еле-еле сохраняя самообладание, он раскрутил кабель и вставил вилку в розетку. Поверхность кабелей! Кто только выдумал такое! Но через некоторое время компьютер заработал. «А я ведь давным-давно утратил самообладание», — сказал он себе, с видом соучастника потирая руки.
За окнами светило солнце. Мальчики еще спали, шел обратный отсчет. А на небе ни облачка! День наверняка выдастся жаркий. Он подумал о креме от солнца, о защитном факторе, указанном на флаконе. К сожалению, он не помнил его наизусть. Посмотрит позднее. «Значит, я собираюсь что-то сделать», — подумал он, мысленно подчеркивая каждое отдельно взятое слово. Когда он представил, как будет выдавливать зубную пасту из тюбика, у него перехватило горло. Внизу на перекрестке стоял туристический автобус, а рядом с ним наверняка пощелкивали светофоры для слепых. Хотел бы он сейчас увидеть улитку, где-нибудь на земле, среди травинок и комков рыхлой почвы. В супермаркете напротив, как всегда, что-то покупали здоровые люди. Целый автобус здоровых людей.
В раковине он сжег денежную купюру. Потом зачерпнул пригоршню жирной цветочной земли из одного из больших горшков, стоявших у него в спальне, и — нет, все же не посмел бросить ее на постель. Он вспомнил о пластинках и том звуке, который они издавали, если провести ногтем по спиральным канавкам. Он высыпал немного земли на ковролин на полу спальни. Потом растер землю. «Я еще не опускаю руки, — сказал он себе, — все еще не так плохо». Чтобы удалить такое пятно, всегда требовалось невероятно много времени. «Поставить себе какую-то цель». Разбросать землю. Предаться скорби. Вообразить золото. Разглядывать электрические провода. Потом ему пришел на память загубник, который используют при лечении электрошоком. Как бы ему хотелось иметь такой — вроде тех, что он видел по телевизору! Через него можно дышать. С ним не откусишь себе язык. Вошел кот и обнаружил на полу следы земли. Под сильным впечатлением от увиденного он принялся обходить их, тщательно обнюхивая, а потом поднял глаза на Цвайгля. «Пожалуйста, отвези меня в больницу», — сказал Цвайгль коту.
Всю ночь его мучил страх, страх, страх, страх, от него, наверное, можно умереть, просто от нервного перенапряжения. А слюна вытекала из открытого конца загубника, да, вот как это работает. Он сходил за бумажными носовыми платками и за стаканом теплой воды. Так вывести пятно будет трудно. На улице совсем рассвело. Светофоры на перекрестке возвещали воскресенье. На их табло мерцали человечки. Отчищая пятно, он представлял себе, как будет излагать психотерапевту «всю эту историю». Эту сцену он разыгрывал в своем сознании, перенося ее на несколько лет в будущее. А потом, постепенно, тебя бросают все друзья. Они больше не в силах это выносить. Ночные звонки, бесконечные обвинения. Все это нетрудно себе представить. Он взглянул на часы. Пройдет еще примерно два часа, и он сможет пойти в комнату к Феликсу и вкратце объяснить ему, как он себя чувствует.
Ну да, вот именно, цветочная земля действительно не отчищалась, пятно только становилось немного бледнее. Надо же. Зато от бумажных носовых платков отделялись волоконца, такие мерзкие, что прикоснуться к ним было никак невозможно и приходилось отодвигать их в сторону локтем. Кстати, нельзя укусить себя за локоть. Цвайгль пребывал в совершенном одиночестве, и потому мог быть абсолютно честным с самим собой. Может быть, кто-то из мальчиков заметит пятно, и ему сделается не по себе. С другой стороны, это было всего-навсего пятно, ничего страшного. Стыд, который он испытывал, прятался от него, словно за облаками. «Значит, я сошел с ума», — подумал он, но мысленно произнес эту фразу успокоительным тоном, почти нежно. Он высыпал еще немного оставшейся земли с ладони на ковер. Ему было холодно, зато желудочный сок жег ему глотку. «Протуберанец», — тихо проговорил он. Такого невыносимого страха он не испытывал еще никогда.