Отрезок пути
Шрифт:
Но это еще не все. Волдеморт пока жив, и если не избавиться от него сейчас, то он наделает еще пару десятков хоркруксов, и собственных ошибок больше не повторит. Уверен, что и Гарри прекрасно это понимает. С Волдемортом должен разобраться он. А мы разберемся со всеми остальными.
Я замечаю, что на Рона накинулся Фенрир Грейбек, и выкрикиваю Оглушающее заклинание. Оно не действует в полную силу – оборотни поддаются заклинаниям немногим лучше, чем великаны – но все же заставляет его споткнуться. Он разворачивается и, оскалившись, бросается ко мне, но Рон применяет к нему чары Помех. Мы обмениваемся взглядами, и следующее заклинание произносим
Мимо пробегают Малфои. Сражаться с нами они даже не пытаются, и за это им, пожалуй, можно сказать «спасибо». Благородство тут, разумеется, не при чем – они просто переживают за сына. Но мне кажется, что их преданность друг другу заслуживает не меньше уважения, чем преданность каким-то идеалам. Наши на них тоже не нападают – и без того есть, с кем сражаться.
Хотя… не так уж их и много. Раньше Пожиратели накидывались на нас вдвоем и даже втроем, а теперь все наоборот. Теперь нас больше. А их становится все меньше и меньше с каждым заклинанием, с каждым ударом, с каждой стрелой.
В конце Большого зала МакГонагалл, Шеклболт и Слагхорн сражаются с Волдемортом. Мечутся вокруг него, но Убивающее заклятие не применяют – то ли, опасаясь связываться с Непростительными, то ли, помня о Пророчестве. Почему-то мне кажется, что все-таки второе. Рядом с ними Беллатрикс пытаются одолеть Джинни, Гермиона и Луна, но эта дрянь слишком сильна для них троих. Когда-то я хотел убить ее. Сейчас не хочу. Но и причинить зло нашим девочкам тоже не позволю.
Убивающее заклятие проносится в дюйме от Джинни, и мы с Роном, не сговариваясь, бросаемся вперед. Но не успеваем. Миссис Уизли обгоняет нас и, сбрасывая на ходу мантию, бежит к Беллатрикс, которая только хохочет при виде такой противницы.
Зря она так. Вид у миссис Уизли сейчас устрашающий. Даже собственные дети смотрят на нее, изумленно раскрыв рты.
– Вот это да! – потрясенно шепчет Рон, даже не делая попыток вмешаться.
Некоторые из студентов не настолько мудры, поэтому все-таки пытаются помочь, но миссис Уизли резко их осаживает, крикнув, что разберется сама.
Беллатрикс издевается, угрожая убить всех ее детей, но миссис Уизли не поддается и продолжает метать в нее заклятия, выкрикивая их одно за другим. Беллатрикс исступленно хохочет, на долю секунды потеряв бдительность, и этого оказывается достаточно. Очередное заклятие бьет ей прямо в грудь, ухмылка застывает на губах, и она падает навзничь.
Рон с силой ударяет кулаком по ладони, глядя на мать горящими глазами. Некоторые из наших аплодируют. Взбешенный Волдеморт отбрасывает в сторону своих противников, точно это не люди, а игрушечные фигурки. Он направляет палочку на миссис Уизли, и в тот же миг раздается крик:
– Протего!!!
Большой зал разделяется пополам Щитовыми чарами. Гарри сбрасывает мантию и выступает вперед. Люди изумленно и испуганно вскрикивают, но вскоре замолкают, и в зале воцаряется мертвая тишина.
– Пусть никто не пытается мне помочь, – громко говорит Гарри. – Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.
– Поттер, конечно, шутит. Это совсем не в его стиле, – насмешливо произносит Волдеморт. – Кто сегодня послужит тебе щитом, а, Поттер?
Но Гарри не так-то просто сбить с толку. Он знает, что делает. Действительно знает. В отличие от Волдеморта. Он говорит о том, что хоркруксов больше не осталось, о том, что ни один из них не может жить, пока жив другой, о том, что один из них должен уйти навсегда…
–
Гарри не смущает и это.
– Ты думаешь, это случайность, что я не стал защищаться и все же остался жив и снова вернулся в битву?
Волдеморт возражает, но решающий удар все не наносит – видимо, чувствует, что Гарри что-то известно. Они продолжают кружиться по залу и спорить друг с другом. Я почти перестаю вслушиваться в их диалог. Нет никаких сомнений, что ему скоро придет конец. Но сколько же можно тянуть время! Я не могу больше здесь находиться! Я должен сейчас быть в Воющей хижине!
– Я подстроил гибель Альбуса Дамблдора! – выкрикивает Волдеморт.
Я снова прислушиваюсь к диалогу.
– Северус Снейп служил не тебе, – спокойно сообщает Гарри, – Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты стал преследовать мою мать. А ты так ничего и не заметил, потому что это как раз то, чего ты не понимаешь. Ты видел когда-нибудь, как Снейп вызывает Патронуса?
Патронуса?.. Его Патронус – лань. А у Гарри – олень, как у отца. Наверное, у матери… Но… Мерлин! Этого не может быть!
– Патронус Снейпа – лань, – продолжает Гарри, словно в ответ на мои мысли, – как у моей матери, потому что он любил ее всю жизнь, с самого детства. Ты мог бы и догадаться. Он ведь просил тебя пощадить ее.
Они говорят что-то еще, но я их совсем не слушаю. Он любил ее… Любил мать Гарри, эту рыжеволосую магглорожденную ведьму, которая вышла замуж за его врага Джеймса Поттера… Есть ли в этом какой-то смысл?
Есть. И на это нельзя закрывать глаза. Он отказался говорить со мной о своем Патронусе, но определенно знал, что Гарри проникнется к нему доверием. А если бы это был, скажем, медведь или гепард? Едва ли Гарри побежал бы за ним так резво. И Дамблдор в том разговоре, который я подслушал, упоминал глаза, после чего Северус окончательно психанул. А ведь у Гарри глаза точь в точь, как у матери. И то, как Северус говорил о том, что магглорожденных не принимают в Слизерин. А ведь Стивен из аппарационного центра говорил о Лили Эванс как о «стервозной девочке». Не самая подходящая характеристика для гриффиндорки, прямо скажем. И то, что она всегда заступалась за него и терпеть не могла Джеймса Поттера… Все логично. Более чем логично. Странно, что я раньше об этом не подумал. Видимо, поэтому Северус и не хотел, чтобы я смотрел воспоминания. Вряд ли он мог ожидать, что Гарри начнет их пересказывать в присутствии такого количества людей. Я бы тоже не ожидал. Это даже как-то низко.
Гарри говорит что-то еще, говорит о том, что бузинная палочка не принадлежит Волдеморту, что она досталась Драко Малфою, когда он разоружил Дамблдора, а теперь принадлежит ему самому.
Внезапно мне в глаза бьет яркий свет – это ослепительный луч восходящего солнца проник в Большой зал через окно. Я сбрасываю оцепенение, возвращаясь к реальности, и в ту же секунду почти одновременно тишину разрезают крики:
– Авада Кедавра!
– Экспеллиармус!
Между Гарри и Волдемортом взвивается золотое пламя, вспышки их заклинаний сливаются друг с другом. Бузинная палочка вырывается из рук Волдеморта и перелетает к Гарри, который ловит ее свободной рукой. Волдеморт, раскинув руки, падает на пол. Мне не нужно подходить ближе и разглядывать его, я и так точно знаю, что он мертв – окончательно и бесповоротно. Пророчество исполнено.