Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Так что ж ты Пимена-то… - Осторожно поинтересовался Мишка.
– Имел же право! Или пожалел?
– Не в жалости дело, Миша, - вмешался Лавр - батюшка не захотел сотничество с крови начинать. Второй раз подряд и с крови одного и того же рода. И так чуть ли не первый приказ о казни был.
– Но почему "начинать"?
– Удивился Мишка.
– Ты же и раньше сотником был?
– Правильно Лавруха сказал: "Начинать". Та сотня и нынешняя… - Дед тяжко вздохнул.
– Это такая разница. Лучшие люди на той проклятой переправе легли. Почти все, на кого я в любом деле положиться мог.
– Дед досадливо заворочался на смятой постели, зачем-то переложил
– По справедливости, спросить бы за это с Данилы. Десятник первого десятка - второй человек, после сотника. Я его не тронул. Значит, нельзя было и Пимена. Вот, если бы он за оружие взялся… тогда бы да!
– В голосе деда послышалась, прямо-таки, плотоядная мечтательность.
– Но почуял, стервец, смерть свою. Почуял…
С минуту помолчали. Каждый думал о чем-то своем.
– Деда, прости если глупость спрашиваю. А чего ты с Данилой возишься? От него же одни беды.
– Беды?
– Дед снисходительно усмехнулся.
– Дите ты еще, Михайла! Если данилин Ерема тебе синяки наставлял, это - не беды. Наоборот: это тебе на пользу пошло. А Данила мне столько лет спину прикрывал…
Есть, внучек, такие люди, которым обязательно надо при ком-нибудь состоять. Все время вторые. Но, зато, какие вторые! Незаменимые, на которых надеяться, как на себя можно, никогда не подведут. Такого помощника найти, всю жизнь искать можно, и не найдешь. Но не дай Бог такому человеку остаться одному. Та переправа это и показала. И ни разу, слышь, Михайла, ни разу - ни полусловом, ни намеком - не напомнил мне Данила о том, что его род на сотничество право имеет.
– Выходит, в Ратном два рода с нами соперничать за сотничество могут?
– Сделал вывод Мишка.
– Три.
– Поправил внука дед.
– Остался еще один прямой потомок Харальда - Бурей. Серафим Ипатьич из рода первого сотника Ратнинской сотни Александра.
Уважение, с которым произнес полное имя Бурея дед, было Мишке совершенно непонятно, поэтому он переспросил:
– Обозный старшина?
– По уму и по силе мог бы первым воином в сотне быть, а, может, и сотником.
– Все так же уважительно отозвался дед.
– Только кто же урода в строй поставит? Да и злости в нем… Хотя от такой жизни любой озвереет.
– Теперь понятно, почему Пимен зубы точит… - Начал Мишка.
– И почему Ерема к тебе вязался, пока вы его не отлупили, - подхватил Корней - и почему Бурей грубит. Мотай на ус, Михайла, тебе с этим жить.
– Детей Данилы в Младшую Стражу не возьму, - решительно заявил Мишка - детей Пимена и людей из его десятка - тоже!
– Слыхал, Лавруха? Парень-то верно все понял!
– Отвлеклись мы, батюшка, а время-то идет.
– Лавру дедовы воспоминания были не интересны - давно все знал и сам.
– А ты что, спешишь куда, сынок?
– ласково поинтересовался Корней.
– Так люди же за тыном уже две ночи провели. Все уже своих холопов, наверно, разобрали, только наши остались. Идти надо, батюшка, людей по жилью разводить, наши же холопы!
– Эх, Лавруха, Лавруха.
Дед сокрушенно покачал головой и вдруг рявкнул что есть мочи:
– Невместно сотнику!!!
Мишка и Лавр вздрогнули от неожиданности, за дверью кто-то испуганно шарахнулся.
"Подслушивают нас, что ли?"
– Это твой, Михайла, дружок - Афоня - обрадовался, вприпрыжку побежал холопов забирать, а мне невместно.
– Корней, почему-то, адресовался внуку, а не сыну.
– Лавруху, вот, пошлю, но не сейчас, а завтра. Сегодня Татьяна
Дед расстегнул кожух и, повозившись, сбросил с ноги протез, показывая, что рассчитывает сидеть долго, потом продолжил, уже не повышая голоса:
– Лавруха, ты послезавтра поедешь верхом, в броне и с мечом за тын. Возьмешь с собой Роську, Матвея и кто еще из мальчишек сможет верхом ехать. Тоже в бронях и при оружии. Разговоры особенно не разговаривай, посмотри, кто как устроился. Отбери десять хозяев, у которых в семье порядок, ночлег хорошо устроен, дети и скотина обихожены, в общем, десять лучших - сам разберешься. Этих десять семей отправим на выселки. Там все в упадке: сгнило, заросло, вот самых ухватистых туда и пошлем.
"Вот так, сэр! Почти слово в слово то, что Вы Афоне насчет невербального ряда объясняли. Ни слова не говоря, даже сам не показываясь, сразу же вываливает на людей кучу информации. Всем бывшим куньевцам - разницу между родней сотника и чужими. Родне - как их положение выгодно отличается от положения других бывших односельчан. Новым холопам - что попали они к военным людям, что до сотника им, как до Бога и что оценить их здесь умеют по достоинству, чуть ли не с первого взгляда. Даже ратнинцам - что род Лисовинов к приобретенному богатству относится спокойно, без суеты. Управленец Божьей милостью. Или учили хорошо. Только есть, ведь, вещи, которым не научишь, управление это только наполовину - наука, а наполовину - искусство".
– А у господина сотника - продолжал дед - и другие дела есть, вот, к примеру, с ученым человеком Михайлой Фролычем о книжной премудрости потолковать. Давай, Михайла, дальше рассказывай, только, ты уж, как-нибудь книжную премудрость с жизнью соединяй, а то не сразу и поймешь, о чем ты толкуешь. На чем мы остановились-то?
– На том, какая цель у князя Ярослава была.
– Напомнил Мишка.
– Ага! Кхе… - Дед поерзал, устраиваясь поудобнее.
– Не знаю я, сам думай.
– Смотри, деда, славяне живут в этих местах испокон веку, еще со времен до рождества Христова.
– Мишка решил зайти издалека, благо дед, облегчив душу криком и командным тоном, был расположен послушать.
– Были у них какие-то свои порядки, обычаи. Сейчас уже не узнаешь точно, только легенды сохранились. Здесь - на Днепре, Припяти и их притоках была северо-восточная граница славянских земель. Постепенно разошлись на разные племена: поляне, древляне, дреговичи, кривичи… Значит, порядки и обычаи изменились, ведь, у разных племен они, хоть немного, но были разные.
Два с половиной века назад сюда пришли варяги. Взяли полянский Киев, подчинили другие племена, заставили платить дань, но князья, пока, почти у всех оставались свои. Опять порядки изменились. Прошло еще около ста лет и княгиня Ольга разгромила княжество древлян, а дреговичей вообще с трех сторон зажали: с севера полоцкие князья, с юга киевские, с запада волынские. Было, ведь, время, когда туровские земли Волыни принадлежали. И не стало у славянских племен своих князей, а стали киевские князья сажать к ним родню - Рюриковичей. Еще раз порядки сменились. А потом внук Ольги Киевской Владимир Святой крестил Русь. Правда, это только так говорится, что сразу всю Русь, на самом же деле…