Отрок (XXI-XII)
Шрифт:
– Кхе! Верно говоришь! А что это за база такая?
– Место постоянного пребывания. Вот когда войско Александра Македонского из Индии возвращалось, этот поход назвали "анабазис" - возвращение к месту постоянного пребывания. База, получается, не дом, но то место, где долгое время находишься, и куда возвращаешься, после дел. Где у тебя припас хранится, мастерские поставлены, откуда помощь получить можно…
– Понятно, понятно. Только на кой нам это?
– Ну, мы же привыкли: где живем, там и все остальное. А всегда полезно запасное место иметь. Да и для тех, кто приезжать учиться будет,
– Кхе! Лавруха, чего думаешь про эту… Базу.
Лавр минутку помолчал, а потом начал перечислять:
– Жилье, мастерские, припас. Обустроить все это, как малую крепость. В случае чего, туда и уйти можно, и отсидеться. И лишних глаз нету, сами себе хозяева. Воинский порядок жизни, опять же. Хорошая мысль!
Лавр помолчал еще немного и снова обозначил позицию скептика:
– Мне, правда, вот другое сомнительно. А если Нинея только притворится, что согласна, а сама по-прежнему будет с ЭТИМ хороводиться?
– А это, дядя Лавр, уже, дело Младшей стражи.
– Отозвался Мишка.
– Будем стеречь, может кого из "людей в белом" поймаем. Главное, не селить к ней тех, кто от Иллариона ушел. Они на нас злые.
– Остальные, тоже, не добрые.
– Пробурчал дед. Ладно, пусть будет четвертой боярыней. И база тоже пусть будет.
– Ой, деда!
– Чего еще?
– Я только сейчас подумал. А что, если те "люди в белом" должны были беглецов к Нинее привести? Может дома-то, для них и берегли?
– Дошло, наконец?
– Дед расправил намоченные пивом усы.
– Я об этом еще там, на дороге подумал. Помнишь, в санях сидели, разговаривали о том, что Белояр должен был беглецов этим самым "белым" передать. Вот я и подумал: куда их дальше вести собирались? И вспомнил, что у Нинеи весь пустая стоит. Но только не она это. Те "белые" очень уж хорошо воинскому делу обучены. Очень хорошо, я даже и не знаю, где так учат.
Понимаете, ребятки, - дед по очереди взглянул на сына и внука - после того, как им до волхва добраться не удалось, их четверо осталось. Одного ты, Михайла, ранил в левую руку, когда лук ему покорежил. Они от нашего стана к дороге побежали. Хотели ее перейти и в лесу скрыться. Там-то на дороге их десяток Лехи Рябого и перенял. Так они раненого отпустили, а сами наших задержали. Ненадолго, только чтобы раненый успел на лыжи встать и отбежать чуток. Но втроем! Десяток конных!
– дед длинной паузой подчеркнул невероятность события и снова повторил: Втроем! Десяток конных!
Лавр и Мишка синхронно кивнули, показывая, что разделяют удивление деда, а тот продолжал:
– Леха рассказал, что первым коням чего-то в глаза сыпанули, так, что те сразу в сторону шарахнулись, а остальных коней по мордам били. И так ловко крутились, что не один ратник их мечом достать не мог. А народ-то у Рябого в десятке все бывалый, от них так просто не увернешься. Леха уже хотел спешиваться приказать, но те разом развернулись и бежать. Так бы и ушли, да Семен успел им вслед клевец метнуть. Ну одного и зарубил.
Дед отхлебнул пива и подвел итог:
– Так-то. Втроем десяток ратников остановить. И уйти, когда сами того пожелали. Лесовики так не умеют. Да и наши не смогли бы, пожалуй.
"Блин! Прямо ниндзя какие-то. Хотя, что мы знаем про дотатарскую Русь? Тем более, про Русь языческую. Вполне может быть, что где-то в лесном святилище готовят что-то вроде "спецназа", а, поскольку главный враг для них княжеские дружины, то и учат противостоять латной коннице".
– Так что, ребятки, не Нинеины это люди.
– Продолжил дед.
– Она баба, и воинов в ее веси не было, одни смерды, да охотники. Но если Нинея нужна ЭТОМУ из-за древности рода и уважаемого имени, то мог ОН придумать поклониться ей беглецами, чтобы на свою сторону привлечь. Выходит, что теперь мы ЕГО опередим, и Нинею на свою сторону перетянем.
А вот насчет того, чтобы не селить к ней тех, кто от Иллариона сбежал, ты Михайла правильно придумал. Их вообще надо подальше друг от друга разбросать. Ну, часть из них уже разошлась по рукам, а тех, кто нам по жребию достался, боярам раздадим, пусть на свои земли развозят. Нет, это ж надо!
– Дед всплеснул руками.
– Бояр своих завожу! Обос… Кхе! Обалдеть можно!
– Погоди радоваться, деда. Самое сложное впереди. Помнишь, с чего разговор начинался?
– Не мудрено и забыть! Такого наслушался. Мозгам впору, как простокваше свернуться! Лавруха, ты как, не очумел еще от книжной премудрости?
– Да нет, ничего, батюшка, даже интересно.
– Увы мне, убогому, да увечному! Из одного премудрость, как понос хлещет, другому хоть бревном по башке бей, даже не почешется, один я сирый да ветхий от скудоумия в тоску впадаю.
– Ты бы на пиво не налегал, батюшка, - попытался урезонить отца Лавр - разговор-то серьезный.
– Учить меня будешь, сопляк? Да я только этим и спасаюсь, а то бы давно от ваших разговоров в уме повредился! Вещай далее, Михайла, мне теперь уже ничего не страшно! Все одно пропадать!
– Деда, налей пивка.
– Мал еще!
– А с татями резаться - не мал?
– Мишка попробовал набычиться, как недавно дед.
– А десятком командовать и людей терять - не мал? Ты сам-то вспомни, как первого своего подчиненного потерял, легко было?
– Кхе. Первого… не было у меня первого, Михайла. В первом же бою, как десятником стал, троих потерял. Двоих сразу, а третий еще почти всю ночь жил. Так всю ночь с ним и просидел. Тоже Андреем звали. А потом матерям их… Не знаешь ты еще этого, Меркуха-то сиротой был. Давайте помянем, что ли. Налей ему Лавруха.
Выпили на помин души раба Божьего Меркурия. Дед утер усы и пригорюнился:
– Кхе! Хороший был парень Меркуха, о младших заботился. Помнишь, как говорил: "Ребяток жалко, я-то обойдусь как-нибудь"? От брони ради них отказался. От того и погиб…
– Митьке не пригодилось, ему в лоб прилетело.
– Уточнил Мишка и, как тут же выяснилось, не к месту.
– Нет, пригодилось!
– Дед стукнул кружкой об пол.
– Если бы не бронь, ему бы не в голову, а в туловище стреляли, сейчас бы двоих поминать пришлось! Запомни, Михайла, ничего зря не бывает. Особенно такого - бронь другим отдать, а самому погибнуть. Раб Божий Меркурий собой всех четверых закрыл и погиб как истинный воин! Вечная память и Царствие Небесное!