Отряд
Шрифт:
Собственно, аферист, едва увидев новеньких, представился первым. Встал, галантно поклонился, гремя цепями, даже попытался было снять воображаемую шляпу, но не смог - цепь оказалась короткой. Тем не менее улыбнулся каторжник вполне дружелюбно:
– Жан-Мари де ла Май, многоженец, да и вообще - большой любитель женщин.
– Так вы дворянин?
– услыхав звучную фамилию, удивленно переспросил Митрий.
– Дворянин - и здесь?!
– К сожалению, эти проклятые судейские совсем осатанели.
– Де ла Май пожал плечами.
– Не доверяют слову дворянина! Требуют в подтверждение
– А какой у вас титул?
– Граф, конечно!
– приосанился каторжник.
– Ну, не маркиз же! Эти маркизские титулы, знаете ли, в Париже продаются по пять ливров за штуку.
– Неужели по пять ливров?
– улыбнувшись, вступил в беседу Иван.
– Не дороговато ли будет, месье?
– О, нет-нет… А вы, я вижу, тоже из благородных. Наверное, откуда-то с юга?
– Из Лотарингии.
– Митрий побыстрей встрял в беседу.
– На юге-то, известно - одни гугеноты, мы к таким не относимся!
– Ах, ну как же, как же!
– звеня цепями, расшаркался новый знакомец, еще раз поклонился, а затем задвинул длинную и цветистую речь о дворянской гордости, женщинах и «гнусном племени мелких и мстительных пигмеев» - судейских.
К явному удовольствию оратора, Митрий слушал, развесив уши, однако его привлекала скорее форма, чем содержание речи.
«Гнуснопрославленный лжесудьишка», «обезьяноподобный прелатишка, склонный к мерзким забавам», «пресытившаяся бумажная тварь» и «алчные черви, пожирающие законы Франции» - это были еще не самые яркие эпитеты сего продолжительного монолога.
Прохор его не слушал - большей частью не понимал, а что понимал, так в то и не собирался вникать - не любил болтунов.
Иван тоже не столько слушал, сколько пристально наблюдал - и вовсе не только за де ла Маем - если это была настоящая фамилия Жана-Мари. Молодой, ладно скроенный, с буйными черными кудрями, обрамляющими нарочито бледное лицо красавчика сердцееда, граф - или псевдограф - вовсе не казался пустым напыщенным щеголем. О, нет! Он явно был опасен! Глаза - темные и прищуренные - смотрели уж чересчур пристально, а в манере держаться преобладали повадки бретера. И не только это… Вернее, не только сам Жан-Мари… Еще и другие. Их отношение. Сидели, слушали, кивали - никто даже не пикнул! Что, так уважали «графа»? Или просто-напросто боялись? Тогда наверняка у этого красавчика в подвале должны быть сообщники… хотя бы во-он тот верзила с жутким шрамом через все лицо. Кажется, Иван его уже где-то видел… точно ведь видел, только вот где? Ладно, не суть… Кроме верзилы на роль сообщников, пожалуй, тянула еще пара типов: вон тот, угрюмый, в углу… или этот вот юный субъект с подбитым глазом. Ишь, как они смотрят… Как ловят каждое слово…
– Ну вот в общих чертах и все, что я хотел бы сказать.
– Закончив речь, де ла Май улыбнулся. Надо признать, даже если он был фальшивым графом - а, скорее всего, именно таким образом и обстояло дело, - но тем не менее говорил хорошо. По всему чувствовалось - учился ораторскому мастерству у кого-то знающего… или сам не так давно был студентом.
– Прекрасная речь, ваше сиятельство!
– первым зааплодировал нагловатого вида юнец с подбитым глазом.
Парня тут же поддержали верзила
Благосклонно оглядевшись, красавчик великосветски кивнул:
– Спасибо, друзья мои!
И тут же повернулся к новеньким:
– Честное слово, изнемогаю от нетерпения узнать ваши славные имена!
Друзья представились.
– Жан? Димитри, Про-хор? Так, говорите, из Лотарингии? Да вы присаживайтесь на солому, не стойте. Мерло, будь любезен, подстели соломки гостям…
– Ну да, нашел гостей, - скривившись, по-русски прошептал Прохор.
– Не своей волей…
Мерло - тот самый верзила со шрамом - живо подтащил кипы, предварительно кого-то с них согнав. Да-а… Жан-Мари де ла Май явно был тут главным.
– Что ж, - усевшись напротив новичков, прищурился «граф».
– Поведайте-ка, каким образом вы очутились в наших краях?
Иван усмехнулся:
– Мы, извольте видеть, студенты.
– Весьма похвально!
– И приехали в гости, в Кан, к нашему другу.
– Как его зовут?
– Жан-Поль д’Эвре.
– Иван не видел никакого смысла скрывать фамилию приятеля. В конце концов, он сейчас в Сен-Мало, а Сен-Мало - это Бретань, а Бретань - никакая не Франция, точнее - Франция, но лишь формально.
Впрочем, фамилия Жан-Поля не произвела особого впечатления на де ла Мая. Тот лишь заметил, что о таком слышал, и все.
Ага… Иван буквально нюхом чуял - да и все говорило за это, - что перед ним сидит явно преступный элемент - разбойник или пират, заделавшийся брачным аферистом лишь для того, чтобы скрыть от судей куда более тяжкие преступления. Следовательно, нужно поискать и других подобных знакомых, с кем сводила судьба… Ну, скажем, юный контрабандист из Кана… как его? Мердо! Да-да - Мердо… Или тот чернобородый мужик, что подходил здороваться к мэтру канскому палачу… Ммм… Жан! Нет, Жак! Красный Жак? Бородатый? Нет, не то… Черный Жак! Именно так - Черный Жак.
Иван с улыбкой назвал этих двоих.
– Что?
– изумился «граф».
– Вы знаете Малыша Мердо и Черного Жака?!
– Конечно знаем, - снова вмешался Митрий.
– Можно сказать, это наши лучшие друзья! И еще этот, поэт…
– А, - вспомнил Иван.
– Мэтр Огюстен. Уж с ним-то мы хорошо подружились.
– Как?
– Жан-Мари удивленно вскинул глаза.
– Вы и его знаете?
– Знают, - неожиданно подал голос верзила со шрамом.
– По крайней мере - этот.
– Он кивнул на Ивана.
– Я видал его в Кане, в таверне, у моста, ну, ты знаешь, граф…
– Знаю…
– Так вот… он сидел за одним столиком с мэтром! И Черный Жак в самом деле к ним подходил, а я остался на улице - мало ли что.
– А ты не перепутал, Мерло?
– быстро переспросил де ла Май.
Верзила обиженно, словно ребенок, надул губы:
– Ты же знаешь, какая у меня память на лица!
– Знаю.
– Красавчик кивнул.
– Потому и держу… Ну-ну, не обижайся - не только поэтому… Что ж, друзья!
– Повернувшись, он радушно улыбнулся новеньким.
– Смею вас поздравить! Похоже, вы и впрямь свои люди. Раз уж сам месье Мерло сказал… Рад, очень рад. Спрыснем знакомство?